Механический бог

– Выпячивание умом своих качеств, чтобы утвердиться в их жизнеспособности – в этом, кстати, корень неуверенности в себе.

«А ведь действительно, – понял я, – мы спорим не ради истины, а ради сохранения концепций, в которые верим». В этот момент в моей голове возник образ безумца, остервенело доказывающего окружающим, что он является пурпурным треугольником, опасаясь за сохранность этой своей самоконцепции.

– А гордыня?

– Способ ума подтвердить самому себе, что он жив и процветает. Все это и есть наше болезненное самолюбие.

– Вы сказали, что гордыня – это процветание ума, – заметил Давид. – А как ум понимает, что он процветает?

– Процветание ума – это извлечение старых заезженных мыслей из прошлого на поверхность как оправданных и заслуженных героев психического отечества. Ум при этом как бы чувствует, что он «продолжается», живет и благоденствует. Он ощущает себя жизнестойким, правильным и уместным. Так ум обретает свое шаткое спокойствие, потому что естественный отбор его не тронул – ему позволено быть.

Вальтер как будто, наконец, успокоился, и стал казаться невозмутимо-терпеливым – видимо к тому моменту все самые заслуженные идеи из его ума, наконец, вывалились на поверхность и фрустрированный гештальт, завершившись, наконец, приглох.

«А мой ум продолжает раскачиваться между глубокой поверхностью и поверхностной глубиной, – грустно подумал я».

– Но ведь иногда мы развиваем идеи, – встряла Анна. – И это бывает увлекательно.

– Ты говоришь об укреплении опор для ума.

– То есть?

– Анна, ты говоришь, что развитие идей бывает увлекательным. А увлекательно ли развивать идеи, которые тебе не нравятся и с которыми ты не согласна?

– А зачем их развивать? – удивилась она.

Вальтер насмешливо пожал плечами.

– Значит, мы делаем все, чтобы сохранить свои идеи о жизни?

– А тема оказалась скучнее, чем я думал, – удивился наставник. – Вы все как-то быстро уловили суть, да? Мне в итоге приходится поддерживать ваши умы, поддакивая вашим реалистичным заблуждениям о безопорной нирване.

– Так ведь это же прекрасно! – заметила Анна. – Живем в мире и согласии.

– Ничего прекрасного в этом нет! Отсюда растет наша неутолимая жажда – нравиться другим. Мы жаждем любви, чтобы ум, который себя не знает, убедился по отклику реальности, что он – одобрен со всеми своими иллюзиями – его не будут уничтожать спором, негативной реакцией, порицанием и осуждением.

– А, по-моему… – начала Анна.

– Наконец-то! – егозливо перебил Вальтер. – Ну, что там, по-твоему? Какую идею сейчас защищает твой ум?

– По-моему – все это ерунда, – заявила Анна. Вальтер начал хихикать и мы к нему присоединились. – Иногда люди готовы жертвовать собой, – продолжила она, – готовы помогать другим. Мы далеко не все делаем для своего ума.

– Мы все делаем исключительно для ума, – не согласился наставник, – потому что отождествляемся с ним. А что касается всевозможных святых жертв и благодеяний – да, иногда, чтобы выжить, ум совершает невероятные, а порой и безумные вещи… Чтобы выжить ум может даже погубить тело. Если человек жертвует чем-то – это просто идея, за которую борется его ум. Ты же сама сказала, что ум состоит из идей, так?

– Сказала.

– Ну, вот и расхлебывай!

– Значит, все-таки мы способны жертвовать?

– Ум не способен жертвовать собой! – убедительно говорил наставник. – Зато он способен жертвовать всем остальным: телом, душей, деньгами, отношениями, другими людьми, чем угодно… Все – ради сохранения идей, из которых он сам состоит. Все – чтобы почувствовать свою правоту.

– А может ли человек при этом оставаться эффективным? – спросил Давид.

– А что такое эффективность?

– Ну, когда принимаешь правильные решения.

– Это как?

Давид задумался.

– Правильных решений не бывает, – тихо сказал наставник. – Правильные решения – это фикция. На самом деле мы никогда не ищем правильных решений. Мы ищем решения, которые нас оправдывают. Вот и все.

– Если ум готов жертвовать телом, почему, тогда мы каждое утро занимаемся гимнастикой? – спросил Давид.

– Концепция тела – одна из самых крепких опор ума, поэтому, мы тело, как часть этой концепции поддерживаем. Но если концепция собственной крутизны базируется не столько на здоровье тела, сколько, например, на беспечной смелости духа, мы, ради сохранения этой концепции обретаем решительность принести здоровье в жертву идиотизму. Все – ради сохранения собственных идей. В споре ум доказывает вовсе не истину, а свою жизнестойкость, правильность и уместность. Позиции ума – это части его «тела». Даже если ум ущербен, признать свою ущербность для него равносильно самоубийству. Ум жаждет согласия и принимает любые свои позиции за истину, потому что они являются «истиной» в «реальности» призрачного мировоззрения, из которого ум состоит.

– Дружеские отношения тоже держатся на самоутверждении? – спросил Тим.