Механический хэппи-лэнд

Она посчитала на пальцах.

– Следующий раз будет сто тринадцатым, – сказала она.

– У меня столько же, – сказал он, протягивая ей ватные затычки для ушей.

В тот вечер он лихорадочно работал. Он задумывал военные действия с применением конфетти, недействующих тюбиков зубной пасты, химического вещества, от которого бритвы затуплялись после первого же бритья, и, гм, ну-ка, что тут у нас еще…

Его двенадцатилетний отпрыск делал уроки в соседней комнате.

– Совершенно не обращает внимания на эту кошмарную музыку, – восхищался Кроссли. – Дети – это просто чудо. В любом бедламе могут сосредоточиться. – Он подкрался к сыну и заглянул через его плечо.

Мальчик писал сочинение:

«Эдгар По написал «Бочонок амонтильядо», «Маску красной смерти» и «Я схожу с ума по нему, скучаю без него, не знаю радости, если его нет рядом»…

– Блюз, – сказал Кроссли. Он обернулся. – Эдит! Укладывай чемоданы. Мы уезжаем!

Они забрались в семейный вертолет. Как только вертолет взлетел, младший сын Кроссли сказал, глядя вниз на музыкальный ящичек в саду:

– Двухсотый раз!

Кроссли отвесил ему подзатыльник.

Убегать было бесполезно. Парящие радиоприемники завывали повсюду, и в воздухе, и на земле, и под мостами.

Сбить их было невозможно. Они уворачивались, и музыка не прекращалась.

Эдит пристально смотрела на мужа, в некотором смысле ответственного за все происходящее. Сыночек примеривался к его коленкам для нанесения удара.

Кроссли позвонил Президенту.

– ЭТО ВЫ!!! – возопил Президент. – КРОССЛИ!!!

– Господин Президент, я могу все объяснить!

Итак, война продолжалась. Всемирная Организация пристально наблюдала, с нетерпением дожидаясь того момента, когда одна из сторон перейдет грань дозволенного, выстрелит или пойдет на убийство. Но…

Поддерживались нормальные цивилизованные отношения. Продолжались импорт с экспортом и товарообмен продовольствием, одеждой и сырьем.

Если бы одна из сторон порвала отношения, начала бы производить пушки, ножи, гранаты, то Всемирная Организация тут же вмешалась бы. Но не было собрано ни одной пушки, не было заточено ни единого ножа. Не было ни убитых, ни раненых, ни покалеченных. Всемирная Организация ничего не могла поделать. Войны не было.

Почти не было.

– Хайнрих!

– Да, женушка?

– Подойди, посмотри на это зеркало!

Хайнрих, заместитель начальника полицейского департамента Большого Брюгера, подошел вразвалочку, в шлепанцах и с глиняной трубкой, словно с ручной птичкой в руке.

Хайнрих посмотрелся в зеркало, которое было чистым издевательством, будто из ярмарочной комнаты смеха.

– Что с ним стряслось за одну ночь? – недоумевал он. – Взгляни на меня. Я стал похож на идиота! – усмехнулся он. – У меня лицо вытянулось, как резина, обезображено, изуродовано. Значит, зеркало перекосилось.

– Сам ты перекосился! – закричала жена. – Прими меры!

– Ладно. Куплю новое. А пока пользуйся тем, что наверху…

– Оно тоже перекошено! – рявкнула жена. – Как я могу правильно надеть шляпку, увидеть, аккуратно ли наложена помада или пудра? Неповоротливый тюфяк, беги сей же час за новым зеркалом! В темпе, мигом, одна нога здесь, другая там!

Кроссли получил указания. Либо найти выход, либо заключить перемирие. Если последующие атаки Соединенных Штатов не принесут результатов, тогда Соединенным Штатам придется договариваться о мире. Да, о мире. И покое. Чтобы их оставили в покое, избавив от отвратительной тетки, поющей отвратительный блюз двадцать раз в час, денно и нощно. Американская общественность будет держать оборону столько, сколько понадобится, сказал Президент, но времени оставалось мало, и вряд ли проблему можно было решить поголовным прокалыванием барабанных перепонок. Кроссли предстояло отправиться туда и энергично взяться за дело.

Так он и поступил. Его реактивный самолет летел над Европой во главе большого наступления. По его приказу были сброшены три тысячи бомбовых нагрузок всякой всячины. После чего три тысячи фирменных кораблей развернулись и легли на обратный курс. Он же задержался, курсируя над Европой в ожидании результатов.

И дождался.

Мощный невидимый луч захватил его корабль и неумолимо повлек вниз, в мрачные горы Большого Брюгера.

– Что ж, – сказал Кроссли. – Приключение!

Захват произошел тихо и добропорядочно. Когда он вышел из своего принудительно посаженного корабля, его вежливо препроводили в город, застроенный ультрасовременными зданиями, с улицами, проложенными между гор, и там, в небольшом сооружении, в маленькой комнате он встретился лицом к лицу со своим врагом.

Когда Кроссли вошел, Краусс восседал за столом. Кроссли кивнул и отвесил поклон:

– Привет, Краусс. Вас будут судить за похищение.

– Вы можете уйти в любое время, – каркнул Краусс. – Это разговор по душам. Садитесь.

Стул имел форму приплюснутой пирамиды. Сидеть на нем было возможно, но при этом седок съезжал с него во все стороны. Потолок помещения, где предстояло сидеть Кроссли, был очень низким. Ему пришлось выбирать между болью в пояснице и соскальзыванием. Он предпочел соскальзывать.

Краусс перегнулся через стол и ущипнул Кроссли.

– Ай! – вскрикнул Кроссли.

Краусс повторил свои действия.