Механическое пианино

Рано еще об этом говорить, но, когда он умрет, прости Господи, я не думаю, что его прах надо закопать на кладбище Краунхилл вместе с Джоном Уиткомбом Райли и Джоном Диллинджером. Они принадлежат только Индиане. Берни принадлежит всему миру.

Его пепел надо развеять над огромным грозовым облаком.

39

Итак, там, в Колорадо, был Роджер Даунс из Индианаполиса. Здесь, в Саут-Форке на Лонг-Айленде, есть я, я тоже из Индианаполиса. Пепел моей индианаполисской жены Джейн Мэри Кокс смешан с корнями безымянной цветущей вишни в Барнстэбл-Вилидж в Массачусетсе. Ветви этого дерева видны из флигеля, который выстроил Тед Адлер и после этого спросил: «Господи, как мне это удалось?»

Свидетель на нашей с Джейн свадьбе в Индианаполисе, Бенджамен Д. Хиц из Индианаполиса, теперь вдовец и живет в Санта-Барбаре в Калифорнии. Той весной Бен ухаживал за моей двоюродной сестрой. Теперь она – вдова и живет на побережье Мэриленда, а моя сестра умерла в Нью-Джерси, мой же брат умирает, хотя еще не чувствует этого, в Олбани, штат Нью-Йорк.

Мой друг детства Дэвид Крейг, заставивший замолчать радио в немецком танке во время Второй мировой войны, работает строителем в Новом Орлеане. Моя двоюродная сестра Эмми – это ее отец сказал мне, когда я вернулся с войны, что я наконец стал мужчиной, – с которой я вместе делал лабораторные работы по физике в школе в Шортридже, живет всего в тридцати милях восточнее Дейва в Луизиане. Самая настоящая диаспора!

Почему столь многие из нас покинули город наших предков, город, где наши семьи пользуются уважением, где улицы и речи так нам знакомы, и где, как я сказал в Батлерском университете в июне прошлого года, одновременно собралось все лучшее и все худшее, что есть в западной цивилизации?

Жажда приключений!

Но, может быть, еще и потому, что мы хотели спастись от могущественного притяжения – нет, не нашей планеты, а кладбища Краунхилл.

Краунхилл заполучило мою сестру Элли. Оно не заполучило Джейн. Оно не получит моего старшего брата Берни. Оно не получит меня.

В 1990 году я читал лекции в одном университете в южном Огайо. Меня поселили в мотеле неподалеку. После лекции я вернулся в мотель и заказал в баре свой обычный виски с содовой, после которого я сплю как ребенок, а я люблю спать как ребенок. Бар в основном был заполнен местными пожилыми людьми, похожими друг на друга. Им было над чем посмеяться.

Я спросил бармена, что это за люди собрались. Он сказал, что это пятидесятая встреча выпускников Зенсвилльской школы 1940 года. Это было потрясающе. Это было правильно. Я был выпускником шортриджской школы 1940 года. Так что на самом деле я пропускал нашу собственную встречу.

Эти люди могли бы стать персонажами пьесы Торнтона Уайлдера «Наш городок», самой прекрасной пьесы на свете.

Они и я были настолько пожилыми, что помнили времена, когда на твои финансовые перспективы особенно не влияло, поступил ты в колледж или не поступил. Так или иначе ты бы на что-то сгодился. И я так и сказал тогда своему отцу, что не хочу быть химиком, как мой старший брат Берни. Я сэкономлю ему кучу денег, если вместо этого устроюсь работать в газету.

Поймите, я мог пойти в колледж только при условии, что буду ходить на те же курсы, что и Берни. Отец и Берни так решили. Все прочие виды высшего образования они оба называли декоративными. Они смеялись над дядей Алексом – страховым агентом, – поскольку в Гарварде он получил такое декоративное образование.

Отец сказал, что мне надо поговорить с его близким другом Фредом Бейтсом Джонсоном, юристом, который в молодые годы был репортером ныне закрытой демократической ежедневной газеты «Индианаполис таймс».

* * *

Я неплохо знал мистера Джонсона. Мы с отцом вместе с ним любили охотиться на птиц и кроликов в округе Браун. Это, конечно, было до того, как Элли достала нас своими просьбами прекратить этим заниматься. Он принял меня в своем офисе. Откинувшись на вращающемся стуле и прищурив глаза, он спросил, какой я вижу свою карьеру журналиста.

«Сэр, – сказал я, – я думаю, что мне удастся получить работу в „Калвер ситизен“ и поработать там три-четыре года. Я неплохо знаю этот район». Калвер находится на озере Максинкуки в северной части Индианы. У нас возле этого озера был летний домик.

«А потом?» – спросил он.

«С полученным опытом, – сказал я, – я смогу получить работу в намного более крупной газете, может быть, в Ричмонде или Кокомо[50]».

«А потом?» – спросил он.

«После пяти лет в такой газете, – ответил я, – я думаю, что буду готов попытать счастья в Индианаполисе».

«Прошу меня простить, – сказал он, – но мне нужно позвонить».

«Разумеется», – сказал я.

Он развернулся на вращающемся стуле и сидел спиной ко мне, пока говорил по телефону. Он говорил тихо, и я не пытался подслушивать. Я считал, что это не мое дело.

Он повесил телефонную трубку и повернулся ко мне лицом. «Поздравляю! – произнес он. – Ты получил работу в „Индианаполис таймс“».

40