Механика хаоса

На четырнадцатый день рождения Хозяин М’Билял подарил Гарри кожаную куртку с его именем и одну из своих толстозадых женщин вместе с инструкцией по эксплуатации (видеофильмом и тремя дорожками кокса для расслабухи). Гарри не только не обрадовался – он пришел в ужас.

– Помнишь, Гарри, в твой день рождения?..

– Да, Хозяин.

– Тебе понравилось?

– Не то слово, Хозяин.

– Я тебе уже говорил: не зови меня Хозяином. Зови меня «Папа М’Билял». Понял, Гарри?

– Понял.

Гарри заставил себя поднять на него глаза и не отводить взгляда, несмотря на охватившее его уже привычное чувство тошноты.

Во всех трех паспортах Хозяина М’Биляла (алжирском, малийском и французском) было написано одно и то же: «Али Конде; мать – алжирка, отец – малиец». Но кого он видел, когда смотрелся в зеркало? Господина. Настоящего месье. Он счел, что его твидовые костюмы, его крахмальные сорочки и модные галстуки плохо монтируются с обращением «Хозяин», и потребовал, чтобы его называли Месье. Потом он заметил, что у него за спиной подчиненные по-прежнему говорят о нем как о Хозяине, и тогда его осенила «гениальная» идея: пусть зовут его «Хозяин М».

Откуда взялся Билял? Это имя пришло ему на ум, когда он начал плотно работать с Триполи. Билялом звали одного из спутников Пророка. Звучит весомо. Учитывая, что народ в городе все больше интересовался Пророком, этот псевдоним был принят более чем благосклонно.

– Гарри, мне прислали диск, – зевнув, сказал он. – С репортажем… Я хочу его тебе показать.

Он нажал кнопку на пульте.

– Это про христианских рабов в Ираке. Снимали вчера или позавчера. Мне переписали с информационного канала, кажется английского.

На экране появилось изображение открытого рынка. Затем замелькали кадры закованных в цепи женщин. Камера крупным планом показала кресты у них на груди. Корреспондент взял несколько коротких интервью у покупателей.

– Они подали мне одну идею. Я теперь только о том и думаю. Сходи к Крэбсу, скажешь, что ты от меня, и тебя пропустят. Скажи ему, что мне нужна христианка. Лично для меня. Блондинка, лет тридцати. Не меньше тридцати, запомнишь? Девчонки ничего не смыслят в сексе… Вот, держи.

Хозяин М приподнял матрас:

– Ты и так знаешь, где у меня банк…

Под матрасом лежало три десятка конвертов из крафт-бумаги. Он взял один, со следами отпечатавшейся на нем панцирной сетки.

– Вот, тут четыре тысячи, это аванс Крэбсу. И четыреста тебе. Ты у меня никогда ничего не просишь. Это неправильно. Я тебе уже говорил…

– Хорошо, Папа.

– А потом обойдешь специалистов. Понимаешь, о чем я?

– Да, Папа.

– Скажешь им, чтобы сегодня пришли ко мне. Meeting[15] в семнадцать ноль-ноль. Должны быть все семеро. Это важно. Скоро начинаются серьезные дела. Назареяне обосрутся…

Гарри уже стоял на пороге, когда М’Билял его остановил:

– Чуть не забыл. Я хочу сделать подарок сенатору. Ты помнишь сенатора?

– Да, Хозяин. Это ваш друг, большой начальник…

– Точно. Знаешь, что он любит больше всего на свете?

– Часы.

– Ну, ты и правда молодец.

– Хотите, чтобы я ему что-то нашел?

– Именно. Подвернется стоящая вещь, неси мне. Плачу после доставки, как обычно…

Он ураганом носился по городу – только длинные ноги мелькали. Он в совершенстве овладел искусством пользоваться своим видом безобидного и симпатичного очкарика. На ходу он осматривал крыши зданий, заглядывал в окна первых этажей, озирал каждую улицу; заходя в холл какого-нибудь здания, старался сделаться незаметным, поднимал пустую ладонь, дескать, мне просто надо пройти, обменивался рукопожатиями и хлопал по плечу похожих на него парней, узнавая их по мутному взгляду: как и он, они жили в мире теней, как и он, дышали тем же кошмаром, как и он, вечно тряслись от страха.

Он делал все, что ему велел Хозяин М: ходил, искал часы, превратив свой мозг в детектор опасности. Лишь выполнив все поручения, он позволил себе, чтобы проветрить голову, свернуть на проспект Леона Блюма и посмотреть на деревья, которые, несмотря на первые холода и частые дожди, по-прежнему стояли с зеленой листвой, как будто не верили в наступление зимы.