Механика вечности

– Когда получаешь что-то бесплатно, о цене не задумываешься. Теперь кажется, что каждый час, прожитый до первого нажатия на эту проклятую кнопку, был наполнен счастьем. И смыслом. Как описать? Ваша молодость, она ведь тоже прошла в спокойную пору. Реформы восемьдесят второго…

– Экономический бум, тридцать семь копеек за доллар, возвращение эмигрантов, реставрация храмов, – мечтательно произнес Лиманский. – Нет, Миша, ничего такого у нас не было. Распад России на карликовые государства, безработица, преступность и гражданская война. Единственное, что не сумели выменять на хлеб и водку – это ядерное оружие. Оно-то нас и сгубило. Мне тогда было двадцать три года, и я не очень переживал за далекий эстонский город. После мехмата МГУ я работал в одном институте, закрытом, но таком же нищем, как и все остальные. Я кушал через день и донашивал дедовы туфли. Какое мне было дело до тех людей на берегу холодного моря? А потом – танки, английские и немецкие. Танки везде. И, знаешь, никто не сопротивлялся. Просто надоело. Пропало что-то такое, ради чего стоило умереть.

– Но вам показали развалины, и оно снова появилось.

– Да, Миша, как ни странно.

– Только я не понял, про экономический бум – это откуда?

– Прожекты Тихона. Он мечтатель. Сядем вечерком, как начнет расписывать… И вот, гляди ж ты, угадал.

– Действительно угадал. Особенно курс американского доллара.

– Неужели? – Поразился Лиманский.

– С точностью до копейки.

Впереди лежал разрушенный мост. Автобус свернул в сторону и, спустившись по откосу, медленно преодолел тухлое болотце, оставшееся от реки. Узкая дорога, уходившая в лес, была сплошь засыпана гниющим хворостом и напоминала старый тракт, самостийно вырубленный где-то в Сибири.

Природа выглядела почти здоровой: повсюду пестрела зелень, цветы, с веток верещало множество бодрых, успевших позабыть о человеке, голосов. Я даже заметил за ближними стволами чей-то пушистый хвост. Куцапов выхватил пистолет, но Мама заслонил ствол ладонью и сдвинул брови – этого было достаточно, чтобы Колян раздумал.

Справа лес оборвался не то полем, не то лугом, и Конь, съехав с дороги, направил машину прямо через него. На поразительно ровных угодьях буйно разрослась какая-то лебеда, заглушившая все остальное. Мощные растения с фиолетовыми зонтиками на верхушках стояли так плотно, что их можно было принять за новую культуру, высаженную здесь специально.

Конь прибавил скорости, и мы понеслись по полю, валя огромными колесами снопы сорняка. Толстые стебли не ломались, они тут же вставали и, расчесанные ветром, вливались в бунтующее зелено-фиолетовое море.

– Как он не заблудится? – Спросил я.

– Видишь старую сосну? Под ней – два сарая.

Сараи при ближайшем рассмотрении оказались обыкновенными строительными бытовками на салазках. Оба вагончика давно сгорели, их дырявые крыши провалились вовнутрь, а из окон беспардонно высовывались кусты все того же бурьяна.

Я тронул косую обугленную дверь, и она упала, развалившись на ворох черных досок.

– Не сюда, – Куцапов приобнял меня за плечи и подвел ко второй бытовке, пострадавшей от огня еще сильнее. – На всякий случай запомни: вон та, у дерева, – жилая, а это – паром. Заходи.

Внутри было сыро и душно, под ногами скрипели осколки мутного стекла и хрупкие хлопья ржавчины. Сверху нависала рваная кровля, не дававшая солнечному свету достичь хлюпающей мерзости на полу. Сквозь трухлявую древесину проросла чахлая трава.

– Побыстрее там, – беззаботно бросил Конь. – Топливо не забудьте, – он поскреб ногтями заросшее горло и улегся на сидениях.

Мы встали в центре бытовки, и Куцапов включил свой синхронизатор.

Окна застеклились, крыша выгнулась, приняв прежнюю форму, а доски на полу перестали шататься и покрылись паласом – горелый сарай преобразился в скромный, но приличный летний домик. Мама толкнул дверь, и мы вышли на ухоженную лужайку под шикарной столетней сосной.

– Две тысячи восемнадцатый, – сказал мне Лиманский.

– Хозяин! – Позвал Куцапов. – Пузырь, ты где?

Из соседней постройки выглянул толстомордый мужик с необъятным животом.

– Зачастили, вы, ребята, – сказал Пузырь.

– Тихон был?

– Аж два раза.

– Как это – два?

– А кто мне докладывается? Сначала через паром куда-то мотался. Вылез, вот, сувенирчик поднес, – он показал бутылку. – Потом сел в машину и поехал в город.

– Черт, как неудачно! А другой у тебя нет?

– У меня что, таксопарк?

– Коля, не бесись, – сказал я. – Нам нужно встретиться с Тихоном? Прыгнем назад, он сам к нам придет.

– Промахнемся.

– С моим дыроколом – нет. Появимся на полчаса раньше него и подождем.

– Рискни. Только смотри, не ошибись. Баба твоя у нас осталась. Давно он здесь был?

– С утра. Часов в восемь, – ответил Пузырь.

– Заводи на семь, – распорядился Куцапов и пошел к парому.

– Эй, а на свежем воздухе нельзя?

– Там дачи, домов триста, – сказал Пузырь, вытянув руку в сторону жидкого леса за полем. – Грибы, ягоды. В кустах – спаривание бесконечное. Зря, думаешь, сюда эти коробки волокли?

Я послушно спрятался в сарае и, убедившись, что все на месте, утопил ребристую кнопку.