Механика вечности

С самого утра меня обманули на рынке, так что я сразу понял: день пошел насмарку. Главное, ведь не обвесил наглый латинос, даже не обсчитал — запретные плоды из дружественного Гондураса весили ровно полтора килограмма, и особых вычислений здесь не требовалось, — просто прибавил к сумме рубль. Широко улыбаясь и глядя прямо в глаза. И я, не выдержав этой психической атаки, безропотно уплатил, вякнул «спасибо» — воспитанный! — и поплелся прочь. Шел и грыз себя за проклятую бесхребетность. А на спине ощущался густой плевок его насмешливого взгляда.

Да, ты победил, мой смуглый младший брат, ну и черт с тобой! Подавись ты этим рублем. Купи на него конфет и отошли своим голодным волчатам в Коста-Рику, или где они у тебя там.

Конечно, бедным и убогим следует помогать, но почему они так быстро садятся на шею? Вот и этот деятель из Панамы — может, из Мексики? — не успел получить долгосрочную визу, а уже заматерел. Вернуться бы сейчас, пригрозить ему заявлением в иммиграционную службу и полюбоваться, как загар покидает небритые щеки.

Злоба разрасталась, словно крапива в запущенном саду, и я почувствовал необходимость прижечь язву души стопкой-другой. Подходящее заведение находилось всего в пяти шагах от рынка, и ноги сами повернули на девяносто градусов.

Харчевня со смачным названием «Покушай», аккуратный павильончик-стекляшка, являла собой образчик чистоты и порядка. Народ здесь собирался приличный, поэтому ни пьяных посиделок, ни танцев с мордобоем в «Покушай» никогда не случалось.

Все столики были свободны, лишь в углу, у самого хвоста болтавшегося под потолком картонного дракона, засыпала над книгами какая-то студентка.

Грузный китаец лет сорока со скандинавским именем Ян стремительней циркулярной пилы шинковал пушистую экзотическую зелень, но, увидев меня, тут же воткнул нож в доску над головой и вышел навстречу.

— Миша? Как приятно тебя видеть! Ты намерен покушать плотно, как подобает мужчине, или только раздразнить желудок? — Ян говорил с легким акцентом, но фразы строил на удивление правильно.

— Я тебя огорчу, есть я не буду совсем. Только перекушу.

На столе появилась широкая рюмка на короткой ножке и расписанное иероглифами блюдце с маленьким кривым огурчиком. Ян вернулся было к своей зелени, но, постучав ножом несколько секунд, снова отвлекся.

— Миша, что-то случилось?

— Да нет, все нормально. Как дела у тебя?

— У меня проблемы. — Китаец нахмурился и принялся рассматривать ногти.

— С бизнесом?

— Если бы, — отмахнулся Ян. — Иммиграционный инспектор сказал, что гражданства мне не будет. В лучшем случае — вид на жительство.

— А я думал, ты давно уже получил. И какова причина?

— Говорит, что ваш парламент со следующего года урезал квоты. Слишком много иностранцев. Миша, разве я делаю для твоей страны что-то плохое? Я уже семь лет в России, много работаю и всегда плачу налоги. А какой-нибудь лентяй из Заира целый день шляется по киношкам и пропивает свое пособие — только потому, что приехал раньше меня.

Я невольно вспомнил латиноса с рынка. Бедный Ян. Неужели на земле нет такого места, где все устроено справедливо, по совести?

— За тебя могут ходатайствовать трое коренных граждан… нет, только не я, — мне пришлось опустить голову, потому что видеть его глаза было невозможно. — Правда, Ян. Кто я такой? Ни семьи, ни работы, только арестованная кредитная карта и голые мечты. Инспектор на меня даже бланк тратить не станет.

Я оставил «Покушай», жалея, что вообще туда заходил. Погода, словно учуяв мое настроение, слепила тяжелую тучу и вытрясла из нее несколько крупных предупредительных капель. Откуда-то дунул ветер, и мне на лоб прилепился вялый, как мокрая промокашка, березовый листок. Я вытер лицо и с негодованием посмотрел вверх. Метрах в десяти над землей висела большая неряшливая ворона, тщетно боровшаяся с воздушными потоками. Возможно, птица воображала, что куда-то летит.

— Земляк, огня маешь?! — крикнули сзади. Со стороны стройки ко мне спешил югослав в темно-синей робе.

— Недобрый климат, пичку его матэр, — посетовал он, прикуривая.

— В дупэ такой климат, — согласился я.

— Научился юговских словей? — ухмыльнулся строитель.

— Коллекционирую матерщину всех стран и народов.

— О, у нас есть один такой, Мирек звать. Вон он — электросварка. Когда-нибудь приходи, сделаем соревнование. Или размен опытом, а?

— Когда-нибудь приду, — пообещал я.

Стройка завораживала. Полгода назад, весной, на этом месте находился серый пустырь, приспособленный под собачий сортир. Теперь же было готово двенадцать этажей, и это позволяло надеяться, что в следующем году башня начнет заселяться.

Я вошел в свой подъезд и, отдавая дань старой привычке, проверил почтовый ящик. От кого мне ждать писем? Единственный друг и еще пара-тройка человек, с которыми я общался по необходимости, могли при желании просто позвонить. Ритуал, обозначающий какую-то связь с миром, — не более того.