Механизированная история (СИ)

========== Удары сердец. ==========

Человеку суждено дышать и давиться сомнениями.

— Это подорвет репутацию всей корпорации, сто семнадцать статей семи Галактик о правах разумных будет нарушено!

— На кону большие средства и деньги! Эксперимент может стать удачным, и наша компания сможет наладить массовые поставки! Проект «Код Шторма» может стать решающим вариантом многих споров.

— Но вы не понимаете, что искусственно создать заказ Клана мы не можем! Ни один лабораторный сиркеори не обладает нужной для эксперимента устойчивостью к изменению ДНК и вживлению структурного геля! Нужны естественно рожденные!

— Меня это не волнует! Это проблемы ученых, а средства и деньги обязаны остаться на нас. Материал мы вам предоставим, проект немедленно должен быть включен в разработку!

Никем не подслушанный важный разговор.

Мертвую, такую привычную тишину нарушает настойчивый писк. Помутненное сознание отказывается воспринимать реальность. Только противный звук, благодаря чипу, складывается в слова:

«Нарушение криогенного сна. Разморозку начать».

Тело словно чужое, одеревеневшие пальцы не реагируют на импульсы мозга, приказывающие двигаться. Холодное и липкое нечто касается кожи, вызывая раздражение. Легким помогают дышать трубки, проведенные в ноздри. Наконец, кроме писка, в уши прорвался размеренный рокот сердца. Этот спокойный ритм выдернул меня из спасительного беспамятства. Я инстинктивно сделал самостоятельный вдох, и противно-горькая слизь хлынула в нос. Я захрипел, захлебываясь. По нервам электрическим током пронесся приказ мозга и микросхем одновременно. Живи! Так глупо умирать я не собирался. Превозмогая судорожную боль в мышцах, напряженных в рывке, я, следуя ощущениям визоров, дернулся и приложился о стекло со всей своей силы, пытаясь выбраться из криогенной камеры. Сколько времени я провел в мутном полусне, сказать не могу.

Конечно, глупо было с моей стороны надеяться, что у меня получится выбить бронированное стекло криокамеры, но сон прервался, и автоматически разблокированная дверца поддалась. Как выброшенная отливом на берег рыба, я беспомощно затрепыхался, судорожно и жадно глотая долгожданный воздух, обжигая легкие притоком кислорода. Сердце заходилось в бешеном темпе от резкого выброса в мою кровь адреналина, дававшего силы управлять телом, заставляя его шевелиться.

Криогенный сон — вещь не опасная, если спать пять лет с постоянным медицинским осмотром. Соблюдать правила, менять капсулы, которые нужны для поддержания жизни, и следить за состоянием спящего — залог того, что его пробуждение будет безболезненным, и тело тут же отойдет от долгой неподвижности.

Теперь пошел откат, мышцы в судороге сокращались, меня словно выворачивало наизнанку, виски ныли тянущей болью. Организм начал восстановление после многолетнего сна, точную цифру продолжительности которого я не знаю. Наконец глаза смогли нормально различать объекты.

С трудом оперевшись здоровой, но дрожащей от слабости рукой в пол, я приподнялся, осматривая помещение, где находилось пять камер, включая мою. Серые стены, потолок и пол — все было вылито из титана. Потрескивали подсветки, дающие скудный свет, гудела старенькая вентиляция, проведенная где-то в потолке. Этот сектор был опечатан, конечно, фильтры работали исправно, и пыли не было, но все было сухим, стерильным. Ноздри широко раздулись, ничем, кроме металла и старого, почти выветрившегося запаха от криогенных камер, не пахло. Только мой запах, наверное, перебил все остальные. Я внимательно осмотрел капсулы, их стекла должны были быть прозрачными, но сейчас они все запотели или покрылись изнутри заморозью, что нельзя было разглядеть, кто находился внутри. Мрак!

Я обессилено лег обратно на пол, с остервенением выдергивая из тела ненавистные трубки. Но надо было вставать и искать нужное мне, самое дорогое мое существо. На стене около камеры предсказуемо висело табло, на котором светились две цифры — 26. Ни имени, ни боевой двойки, ни описания возможностей. Просто двадцать шестой, нет, я, конечно, не жалуюсь, но на таком товаре могли бы и не экономить, все бы щедро окупилось.

Мой стальной механизированный протез — правая рука, которую я потерял давно, можно сказать в прошлой жизни, сейчас кажущейся чудесным сном, куда хочется вернуться, функционировала как всегда, осложнений не было. Хотя структурный гель в моем организме загустел. Это чудо генной инженерии, полезная штука, ее не раз мне меняли и не раз добавляли внутрь стали полезные микросхемы, проводки и прочие интересные приспособления, не исключая и простого холодного оружия. Протез подключен к моей нервной системе и следует импульсам мозга, как и вторая обычная рука. Я давно привык к его существованию и уже не считаю свою ущербность слабостью, в этой механической малышке мой главный козырь.