Механизм должен работать (СИ)

— Вы работали здесь в ночь на десятое грюня? — Ваймс достал свой блокнот и хмуро уставился на вампира поверх страниц.

— Ве-ерно, — Граф по-кошачьи прищурился и склонил голову набок.

Опять это чудное «о». Оно должно было бы намекать на Убервальдский акцент, но произношение было неточным.

— Кто может подтвердить ваши слова?

— Гаррисон, Антуан, близняшки Тонни… Командор, вы ведь не ждете, что я выдам вам имена своих клиентов?

— Если они могут подтвердить вашу невиновность.

Вот оно. На миг за образом «Черного Графа» проступил Златосерд. Ваймс был практически в этом уверен, лицо у него, в отличие от фон Диклиха было очень живым и… говорящим. Оставалось вытащить Златосерда на поверхность.

— Исключено, — вампир покачал головой. — Полная анонимность — это одно из основных условий моей работы. Тем более, в такое неспокойное время. Мои клиенты платят в том числе и за мое молчание.

— Я думал, ваши клиенты платят за то, что из них сосут кровь.

— Сосут… — Черный Граф рассмеялся тихим двусмысленным смехом. — О нет, все намного… глубже. Они приходят ко мне за помощью.

Ваймс фыркнул:

— Помощь? Это больше похоже на кровавый аттракцион для тех, кто не знает, как еще пощекотать себе нервы.

— Страх? Да, отчасти дело в нем. Но вовсе не так, как вы думаете. Они приходят ко мне не для того, чтобы испугаться, они приходят ко мне, чтобы наоборот избавиться от страха.

«О, да ты у нас философ. Хорошо, продолжай говорить».

Ваймс еще не понимал до конца, что Златосерд прячет. Но прятал он это так… явно, что инстинкт стражника просто не мог молчать. Ваймс не был уверен, что то, что скрывает Златосерд хоть как-то относится к делу, но… Ты не узнаешь наверняка, пока сам не убедишься, верно?

— Они приходят ко мне, полные страхов и тревог. Они вручают себя мне, потому что они мне доверяют. И, командор, я не предам это доверие.

— Вы говорите так, словно очень хотите убедить. Вот только я никак не пойму, кого — меня или себя? — Ваймс почувствовал слабину в обороне и решил надавить. — Это очень личное, верно? Но почему? Когда-то произошло что-то очень дурное? Что-то, что вы хотите, но не можете исправить?

Златосерд молча смотрел на него.

— Когда вы говорите про страх, то смотрите в сторону, и лицо на мгновение меняется. Вы или очень хороший актер, слишком хороший для подобного заведения, или вас самого что-то пугает в ваших воспоминаниях.

— Я никогда не прикоснусь к кому-то против его воли, — медленно, будто молитву произнес Златосерд. — Мне нечем подтвердить эти мои слова, командор, но…

— «Не прикоснусь», — Ваймс отложил блокнот, — Не «не прикасался?»

Руки Златосерда сжали подлокотники кресла так, что дерево треснуло.

— Это было давно. Очень давно, командор. И это никак не относится к делу, по которому вы пришли…

— Если я стану закрывать глаза на одно преступление, пока занимаюсь другим…

Златосерд горько улыбнулся.

— Вы слегка опоздали к расследованию этого преступления, господин Ваймс. Для начала, вам бы стоило родиться пораньше…

— Сколько лет назад это произошло? — осторожно уточнила Салли.

— Сто восемнадцать, мэм.

Ваймс услышал, как Салли выдохнула сквозь сжатые зубы. Он вопросительно уставился на нее.

— Граф фон Дорн, — произнесла она, словно это что-то объясняло. — Так вы один из…

— Да! — Златосерд совсем невесело рассмеялся и раскинул руки, — Да, Мясник фон Дорн — мой дражайший папочка!

Ваймс услышал в голосе Златосерда истерические нотки, мелкие и острые, как битое стекло. Внутри сознания неожиданно заворочалась Тьма.

— Я бы не возражал против небольших пояснений, — Ваймс обернулся к Салли.

— Графа фон Дорна считают одним из самых жестоких преступников-вампиров последних пяти веков.

Вампир, которого даже другие вампиры прозвали Мясником? Ваймс поежился.

— Это довольно сухое изложение фактов, — Златосерд поднялся с кресла, — С моей точки зрения все выглядело немного иначе.

Вампир медленно двигался к Ваймсу, не сводя с него глаз, и выплевывал каждую фразу, словно она жгла его.

— Я провел почти восемь месяцев в его подземелье, прикованный цепью, как собака. Он пытал меня. Он жрал от меня. Он заставлял меня смотреть, как он мучает Хьюго. А потом, когда ему стало скучно, он обратил меня и заставил… Заставил меня убить Хьюго своими собственными клыками.

Последние слова Златосерд выдохнул в лицо сидящему в кресле Ваймсу.

— Как вы думаете, командор. После того, что я пережил, я захотел бы, чтобы хоть кто-то еще на свете чувствовал что-то подобное?

Ваймс сидел, не шевелясь, и смотрел, как карие глаза Златосерда принимают красный оттенок. Периферийное зрение подсказало, что Салли готова броситься на выручку, но Ваймс остановил ее, подняв левую руку.

— Я знал людей, господин Златосерд, — произнес Ваймс и сам удивился спокойствию собственного голоса, — которые именно так бы и поступили…

Багряный оттенок в глазах Черного Графа стал ярче.

— Но я рад, что вы оказались сильнее и человечнее, чем многие из людей.

Златосерд удивленно моргнул, его глаза вернули себе прежний цвет.

Неотмщенный. Неотмщенный, но невинный…