Механизм пространства

Великий Ветер, Отец всех ветров, спустившись из заоблачных высот, ласково погладил туго надутые паруса, похожие на груди кормилиц. И понесся вдаль, опережая хрупкие скорлупки кораблей, накручивая двойную спираль вокруг земной виноградинки, дремлющей в тиши. День за днем, год за годом, ускоряя бег стрелок часов — вперед, вперед, туда, где ждали оставленные до поры люди и события. Милан, Пекин, остров Утина, Париж, Копенгаген, Ницца, снова Париж…

Химеры Нотр-Дам. Улочки Монмартра. Фонтаны Версаля.

Август 1832‑го года.

Акт III Механизм пространства

«Пространство и время побеждены!»

«The Times», Лондон, 1804 г.

«Я прихожу все более к убеждению, что необходимость нашей геометрии не может быть доказана, по крайней мере человеческим рассудком и для человеческого рассудка. Может быть, в другой жизни мы придем к другим взглядам на природу пространства, которые нам теперь недоступны…»

Карл Фридрих Гаусс, письмо к Ольберсу

Сцена первая Встреча в Цветочном порту

1

Если крутануть Механизм Времени…

В августе 1832‑го, в Нормандии, на набережной городка Онфлёр — насквозь пропахшего смолой и рыбьими потрохами — стоял покойный барон фон Книгге. Вытирая лоб платком — хотя, согласно общепринятому мнению, мертвые не потеют — он глядел на барк под флагом британской Ост-Индской компании. Барон торчал в Онфлёре с июля, проводив отсюда в увлекательное путешествие шхуну «Клоринда» под командованием капитана Гарибальди; барк прибыл сегодня — из далекого, сказочного Китая, страны драконов и курильщиков опиума.

Что в барке могло заинтересовать барона, оставалось загадкой.

За спиной фон Книгге, фасадом выходя на Старый залив, высилась — хотелось бы, чтоб высилась, а на самом деле едва возвышалась над кургузыми, шириной в одну жалкую комнату, домишками — церковь Святого Этьена. Первый мученик христианства, побитый камнями в Иерусалиме, горбился на фронтоне храма, держа под мышкой здоровенный булыжник — в XIV веке, когда возводили церковь, символику понимали буквально. Святому нравился мирный, добродушный Онфлёр — Цветочный город. После песков Синая и ртути, колышущейся в Мертвом море, краёв, где дьявол искушает не царствами земными, а глотком мутной жижи, начинаешь ценить воду — даже соленую — и прохладу рассветного бриза.

Но мертвец на набережной — это, знаете ли, слишком.

— Символично, — улыбаясь, бросил Эминент. Глаза его опасно сощурились, являя собой разительный контраст с усмешкой. — Что‑то подсказывает мне, что однажды эту церковь превратят в музей. В Морской музей, если быть точным. Зеваки станут платить деньги, чтобы полюбоваться трубками капитанов и моделями парусников. И никто не погонит торговцев из храма — ни кюре, ни мэр, ни хотя бы городской сумасшедший…

Двое спутников Эминента оценили шутку патрона по достоинству. Рыжий мошенник Бейтс угодливо хихикнул, натянув драный цилиндр на брови. Великан Ури с достоинством кивнул, поправляя шляпу странной формы. Шляпу ему подарил Эминент. Когда Ури покрывал ею голову, на него меньше обращали внимание прохожие и случайные встречные.

Учитывая внешность Ури, дар не имел цены.

— Впрочем, оставим Будущему его гримасы. Что вы скажете об этом барке, господа?

Господа почли за благо промолчать.

— Не кажется ли вам, что Ост-Индская компания рискует, беря на борт пассажиров, о которых не знает ровным счетом ничего, кроме их кредитоспособности? Уверен: всю дорогу барку сопутствовали удача и попутный ветер. Такой каприз Фортуны озадачил бы любого мало-мальски разумного человека…

За иронией барон прятал тревогу. Уже два дня ветер пах грозой, а над Старым заливом клубились тучи — невидимые для жителей Онфлёра, но хорошо различимые Эминентом. Временами в кипении просверкивала молния, будоража эфир. Когда один Посвященный приближается к другому Посвященному, это невозможно скрыть, даже если они раньше никогда не встречались.

А уж если одному что‑то нужно от другого…

Эминент нервничал. Он не до конца восстановил силы после неудачного штурма Эльсинора. Он устал, контролируя далекую «Клоринду», связь с которой недавно оборвалась — и предпочел бы обойтись без внезапных встреч и опасных знакомств. С другой стороны, добровольная услуга, оказанная равному, делает просителя должником. Кто бы ни решил прибегнуть к помощи барона, он знал закон. Не дожидаясь призыва, Эминент первым вышел навстречу просителю — такой жест между Посвященными был равносилен традиции гостеприимства у народов, где за гостя сражаются с близкими родичами.