Механизм сталинской власти: становление и функционирование. 1917-1941

Репрессии обеспечили возможность быстрой ротации кадров. Место репрессированных «буржуазных» специалистов занимали молодые выдвиженцы, так называемый молодняк, не рассуждавшие и не сомневавшиеся исполнители. «Говорят, что невозможно коммунистам, особенно же рабочим коммунистам-хозяйственникам, – рассуждал Сталин на апрельском 1928 г. пленуме ЦК, – овладеть химическими формулами и вообще техническими знаниями. Это неверно, товарищи. Нет в мире таких крепостей, которых не могли бы взять трудящиеся, большевики. Не такие крепости мы брали в своей борьбе с буржуазией. Все дело в том, чтобы иметь желание овладеть техническими знаниями и вооружиться настойчивостью и большевистским терпением»[1051]53. Одним словом, «рабочий класс должен создать себе свою производственно-техническую интеллигенцию». Ключевым в этой сталинской фразе является слово «своя». Для решения поставленных задач действительно требовалось «выковать новые кадры большевиков – специалистов по всем отраслям знаний»[1052]54. И это были уже свои, угодные власти специалисты.

Однако и так называемых буржуазных специалистов и вредителей власть заставила работать на себя на ее условиях, в строгой изоляции. Циркуляр ВСНХ и ОГПУ «Об использовании на производствах специалистов, осужденных за вредительство» от 15 мая 1930 г. подписан председателем ВСНХ Куйбышевым и заместителем председателя ОГПУ Ягодой. В преамбуле этого документа говорилось: «За последние два-три года органами ОГПУ раскрыты контрреволюционные вредительские организации в ряде отраслей нашего хозяйства. Вредителям удалось проникнуть даже в ВСНХ, Госплан, заводоуправления и цеха... Ликвидация последствий вредительства должна стать ударной задачей нашей промышленности....

В этом деле должны быть использованы инженеры-вредители, осужденные ОГПУ... Использование вредителей следует организовать таким образом, чтобы работа их проходила главным образом в помещении органов ОГПУ...

Для этого отбирать заслуживающих доверия специалистов. Оказывать им содействие в деле постановки опытных работ...»[1053]55. Этот приказ ознаменовал появление «особых мест заключения» для осужденных специалистов, получивших название «шарашка». Жизнь в одной из таких шарашек «Марфино» под Москвой в послевоенные годы описана в известном романе А.И. Солженицына «В круге первом»[1054]56.

Репрессии канализировали недовольство масс, направляя его против «кулаков», «вредителей», «врагов народа», на которых перекладывалась вся ответственность за неудачи и срывы на пути строительства социализма. В результате репрессии способствовали укреплению сталинской власти, еще большему ее отчуждению и сакрализации. Все достижения в СССР связывались с именем Сталина, а неудачи с происками врагов социалистического строительства.

Репрессии ликвидировали остатки оппозиции и способствовали укреплению единоличной власти Сталина. Как говорил Молотов, «после войны нет никаких оппозиционных групп, это такое облегчение, которое многому помогло дать правильное, хорошее направление, а если бы большинство этих людей осталось бы живо, не знаю, устояли бы мы крепко на ногах»[1055]57.

Репрессии нивелировали общество посредством страха, который вошел в подсознание каждого советского человека настолько, что стал частью его генетической природы. Этому способствовал и волнообразный характер репрессий – наступление – отступление – и вновь наступление, что не позволяло людям расслабиться и держало их в постоянном ожидании и страхе.

Сталинская власть не только не знала, но и не умела решать социальные и экономические проблемы другими способами, кроме как насилием над отдельными социальными группами или обществом в целом. В ответ на рост детской преступности в 1930-е гг., которая явилась прямым следствием преобразовательных действий власти, спровоцировавших массовое появление беспризорных детей, было принято постановление ЦИК и СНК от 7 апреля 1935 г. «О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних», согласно которому «несовершеннолетних, начиная с 12-летнего возраста, уличенных в совершении краж, в причинении насилия, телесных повреждений, увечий, в убийстве или в попытках к убийству, привлекать к уголовному суду с применением всех мер уголовного наказания». 20 апреля 1935 г. Политбюро утвердило секретную инструкцию органам суда и прокуратуры, в которой разъяснялось, что «к числу мер уголовного наказания, предусмотренных ст. 1 указанного постановления, относится также и высшая мера уголовного наказания (расстрел)», которая до этого применялась только к лицам, достигшим 18-летнего возраста. И хотя о приговорах такого рода прокурорские и судебные органы должны были предварительно сообщать Прокурору Союза и Председателю Верхсуда СССР, эти дела рассматривались в краевых (областных) судах в общем порядке[1056]58.