Меховое дельце

Андрей припарковал машину. Галантно помог мне выйти.

Я огляделась. Вывеска большими буквами: «Погребок». И ступени вниз. В самом деле, похоже на погреб.

Ой, что-то не нравится мне все это. Боюсь-боюсь-боюсь. К тому же Тулузов всю дорогу изучал меня, как подопытного кролика. Взглянет — улыбнется, взглянет — улыбнется… Загадочно так, неприятно.

Но какой же он обаятельный! Так и хочется чмокнуть его в выбритую до синевы щеку и положить голову ему на плечо. Бредовые мысли.

Мы подошли к витой лесенке. Навстречу уже спешил молодой человек — официант, видимо.

Общий поклон.

— Уже все готово, Андрей Семенович.

Нас ждали? Забавно. А если б я согласилась на второй вариант — поехать к Тулузову домой? Следовательно, этот жук все просчитал и мой ответ знал заранее. Ну и для чего сие ему было нужно?

Встречающий спустился первым, придержал дверь. Ага, вовсе он не официант, а вовсе он швейцар.

Мы вошли внутрь. Ничего, уютненько. Налево — зал, направо — огромное зеркало. Естественно, я сейчас же повернула направо.

Славненькая девочка. Одета со вкусом… Пожалуй, даже слишком изысканно для погреба.

Поймала взгляд Андрея. Безусловно, я ему нравлюсь. Вон, облизывается уже, котяра.

Я повернулась к зеркалу спиной и с вызовом посмотрела на Тулузова. Он ухмыльнулся, поднял большой палец и взял меня под локоток. Я высвободилась. Терпеть не могу, когда за локти хватают.

Мы прошли в зал. Там царил приятный полумрак, звучала негромкая музыка… А у господина мехового модельера, оказывается, отличный вкус. Мне эта забегаловка начинала нравиться.

Молоденький смазливый официант почтительно провел нас к столику, накрытому на две персоны, и доложил:

— Все, как вы заказали, Андрей Семенович.

Нашей персоне помогли сесть. Красивый мальчик откупорил шампанское. Тулузов поднял фужер.

— За тебя.

Ну, за меня так за меня. Согласна.

А что дальше? Сейчас меня напоят, соблазнят, лишат остатков невинности, и я совсем забуду, что приехала сюда поговорить об убиенном Серегине. Так, что ли? А вот и нет. Со мной такое не пройдет!

Музыка заиграла громче. Несколько пар вышли танцевать.

— Присоединимся?

Ах, какие мы обаятельные, какие все из себя неотразимые.

— Позже.

Андрей нежно или, вернее, как мне показалось, коварно улыбнулся.

— Тогда попробуй вот этот салат — он просто чудо.

— Спасибо.

— И все-таки тебя что-то тревожит.

А так он еще и наблюдательный…

Вечер сюрпризов продолжался.

И закончился он…

Ну что я могу сказать… В общем, все было как в самом банальном романе, хотя я оные терпеть не могу. Да-да, события в уютном тулузовском погребе развивались прямо именно так. Прекрасные вина, отличная закуска, чудесная музыка, бархатный голос и глаза, завораживающие совсем рядом…

Пьяная я была, конечно. И от вина, и от спутника.

В конце концов, уже под утро, он доставил мою персону к дому, перецеловал руки и с достоинством удалился. Исключительно галантный кавалер.

Излишне упоминать, что о бедном Серегине за весь вечер не было сказано ни слова.

* * *

В половине девятого утра меня разбудил звонок. Телефон почему-то оказался на полу рядом с диваном, я на него едва не наступила.

Сначала зачем-то надела тапочки, потом сняла трубку, пробурчала:

— Иванова на проводе.

— Доброе утро, Танечка, — промурлыкал бархатный баритон. — Я все-таки решился тебя разбудить, не сердишься?

Ничего себе, заявочки! Привез в три часа ночи, будит ни свет ни заря, совесть есть, нет?

— Конечно, сержусь.

— Извини, всему трудовому народу давно пора на работу, потому и позвонил. Пока.

— Чао.

Теперь надо быстренько подняться, принять душ, позавтракать на скорую руку и — за дела…

И чтобы быть последовательной, я рухнула на подушку.

Кажется, у меня сломались часы. Я буквально только закрыла глаза — и сейчас же их открыла. Потому что работу работать надо. Только когда закрывала глаза, часы показывали восемь тридцать две, а когда открыла — на них было одиннадцать двадцать. Говорю же, сломались.

Зато выспалась.

А пока собиралась, почему-то вспомнила о беседе с товарищем Кузиным.

Замечательная, кстати, была беседа. Толку от нее — никакого. Но замечательная.

На складе материалов работает, если тут к месту употребить слово «работает», дедуся лет примерно восьмидесяти. Глух как пень. К тому же у него, по-моему, не все в порядке с головой, что в принципе вполне объяснимо: долго и подробно рассказывал мне, как воевал в Отечественную. Но по всему выходило, что речь идет об Отечественной 1812 года. Наполеон там, кони, генералы, батюшка-кормилец император российский… Очень милый дедушка.

Я его спрашиваю:

— Федор Егорович, вы своего начальника хорошо знаете?

А он мне:

— Ась?

— С Серегиным, — говорю, — знакомы?

— Ась?

— У вас тут, в фирме, большая неприятность произошла.

— Хто большой?

— С Леонидом Павловичем общались по долгу службы?

Расслышал только последнее слово.

— Служба-то? Служба раньше, детка милая, тяжкая у нас, у солдатов, была. Выстроють нас, бывалоче, в шеренги, и сам эдак командир батальона… — И дальше все в этом роде.

Хорош поворотец в расследовании, а?

Вспомнила это интервью содержательное и посмеялась. Полезное занятие с утра. Бодрит лучше кофе и душа.

* * *