Мекленбургская принцесса

Увы, бравому капралу с солдатами не удалось обнаружить возле дома никого подозрительного. Однако Кароль забеспокоился. Одну оплошность он уже совершил и вовсе не желал усугублять ситуацию. Конечно, вероятность того, что девочка просто ошиблась или, хуже того, выдумала всю эту историю, была достаточно велика, но все же пренебрегать им не следовало. К тому же у шведского графа был зуб не только на Иоганна Альбрехта, но и на самого фон Гершова. Чертов Раубе походя разворошил старую рану в сердце померанца.

Фон Гершов не просто любил жену — он боготворил её. Для младшего сына мелкого дворянина, каким он был до поступления на службу к герцогу-страннику, такая девушка как Регина Аделаида фон Буксгевден, была все равно, что звезда на ночном небосклоне. Видеть можно, но нечего и мечтать о том, чтобы коснуться её! Впервые увидев юную графиню на лесной дороге неподалеку от Риги, молодой человек понял что пропал. Ни у одной женщины, которую он мог видеть до сих пор, не было таких лучистых глаз, такой милой улыбки, и такой легкой походки. Но помня о судьбе брата, он старался ни словом, ни взглядом не выдавать своих чувств. Иоганн сам обо всем догадался и устроил одну из тех своих шуточек, благодаря которым почтенные матроны до сих пор пугают им своих дочерей.

Он дал согласие на свадьбу Регины Аделаиды с Карлом Юханом, но у алтаря подменил невесту и швед женился на вдове Краузе — местной женщине, которую подозревали в колдовстве. Кароль же в то же самое время вел под венец свою возлюбленную и благословлял день и час, когда поступил на службу к своему господину. Сказать по правде, выбор у графини Буксгевден был совсем невелик. С одной стороны у неё была возможность убедиться, что Юленшерна — редкостный мерзавец, а с другой, сам факт нахождения при Мекленбургском дьяволе в течение нескольких дней, напрочь уничтожал её репутацию. Будучи девушкой неглупой и рассудительной, она взвесила все эти обстоятельства и сказала: — «Да», после чего пастор немедля их обвенчал. Она была верной женой, и Каролю не в чем было её упрекнуть, а что касается любви — той, что горела у него в сердце, хватило бы и на пятерых. Но что если проклятый швед решил отомстить не только русскому царю, но и его приближенному?

Встревоженный померанец тут же распорядился усилить караулы у резиденции герцогини, а сам отправился к жене.

— Что-нибудь случилось? — удивилась столь раннему визиту супруга.

— К счастью, пока нет.

— Вы говорите загадками.

— Я пока не могу сказать вам, сударыня, ничего определенного. Однако молю вас сохранять предельную осторожность. Кроме того, я распоряжусь поставить перед этим домом стражу.

— Нам грозит опасность?

— К сожалению, этого нельзя исключать.

— И что же, мне теперь постоянно сидеть в четырех стенах?

— Вовсе нет, но я прошу вас соблюдать осторожность.

Баронесса удивленно посмотрела на мужа, но спорить не стала, и лишь в глазах её мелькнул огонек упрямства.

— Как прикажете, сударь!

— Регина, — начал было он и попытался взять жену за руку, — поймите, это необходимо…

— Я поняла вас, барон, — ровным голосом отозвалась та и спрятала руки за спиной. — Вы можете рассчитывать на мое благоразумие и послушание.

— Зачем вы так? — с мукой в голосе спросил Кароль, но вопрос повис в воздухе.

Нужно было возвращаться, и фон Гершов отвесив жене поклон, двинулся к выходу. И все же что-то было не так, хотя и непонятно, что именно. Возможно, следовало опросить прислугу, но все служанки Регины Аделаиды были родом из Риги, а потому преданы своей хозяйке. Но тут он вспомнил, рассказ Клары Марии и остановился перед выходом.

— Господин барон что-то забыл? — подозрительно спросила провожавшая его Кайса — пожилая латгалка, когда-то нянчившая свою госпожу.

— Нет, — как бы рассеяно ответил он, затем, сделал вид будто что-то вспомнил и внезапно спросил: — Скажи, а этот… моряк, давно приходил?

— Вчера, господин барон, — скривилась служанка, которой не слишком нравились эти непонятные визиты. — Я сама вынесла ему письмо госпожи.

— Письмо?

— Да, письмо. И прошу меня простить, но вам следовало бы лучше подбирать своих посыльных!

— Моих посыльных?

— А разве не Ваша Милость прислала этого француза?

— Француза? Ах, да, конечно. Ты всё правильно сделала, Кайса.

Поставив часовых у дома и строго-настрого приказав им не пускать никого из посторонних, фон Гершов кинулся назад — в резиденцию герцогини. Он, конечно же, вспомнил рассказ принцессы и её матери о негодяе-французе, предавшем их проклятому шведу. Плохо было, что в отличие от Юленшерны, Бопре могли узнать только Марта, Болеслав или сама Клара Мария. Но тут ему пришло в голову, что уж коли Её светлость смогла нарисовать своего брата так что заслужила похвалу от маститого художника, то уж портрет предателя у неё тем более получится. Нужно только дать ей лист бумаги и уголёк. С этой мыслью он влетел в дом Керкгофов и тут же направился в детскую:

— Где принцесса? — спросил он госпожу Руге.

— Мы только что уложили Её Высочество, — с достоинством отвечала камер-юнгфрау. — А что за спешка?