Меланхолия Драйв

Но чёртов Григорий, что за идиотское имя, похоже, клал болт на любые правила, касающиеся взаимоотношений клиент-заказчик. Даже сам Романов, будучи довольно своевольным, порой запихивал чувство собственной важности туда, куда чудом не угодил мишка, когда дело касалось заказчиков.

А этот…

Злясь на самого себя, что какой-то деревенский мужлан вызывает в нём эмоции, Коля решил выйти во двор. Ему нужно было проконтролировать, чем там занимался Григорий. И остро требовалось придраться хоть к чему-нибудь.

К его удивлению, плотник даже и не думал ещё начинать. Он наглаживал старую резьбу на деревянных столбиках, которые поддерживали перила.

– Вы сюда работать пришли или любоваться? – презрительно уточнил Романов, остановившись на крыльце.

Григорий, стоявший несколькими ступенями ниже, поднял голову и уставился на голые Колины ступни. Стало вдруг безумно неуютно. Даже хуже, чем когда Романов предстал перед ним в одних трусах.

– Было бы на что, – хмыкнул куда-то себе в бороду плотник, а потом продолжил уже более деловым тоном: – Мне Василич передал, что крыльцо нужно менять полностью, так?

– Так, – Коля не знал, куда деть руки. Дёрнулся снова скрестить на груди, но потом понял, что это слишком защитная поза. Поэтому сунул в карманы шорт.

– Кто делал балюстраду? – Григорий снова любовно огладил старую резьбу. Коля невольно следил за его пальцами, длинными, чуть грубоватыми на вид. На потемневшем от времени дереве они не смотрелись инородно. Кожа у плотника, и без того явно смуглая от природы, сейчас и вовсе загорела. И на потемневшем от времени дереве пальцы не смотрелись инородно.

Сглотнув, Романов ответил:

– Мой дед.

Этот дом по большей части дед действительно сделал своими руками. Как минимум, крыльцо, веранду, крышу. Игнат Романов слыл рукастым и мастеровитым. И именно он больше двадцати лет назад учил Колю рисовать.

– Максимыч, значит, – сам себе кивнул Григорий. И Коля удивился.

– Вы знали моего деда?

– Игнат Максимович вёл уроки труда у меня в школе, – не глядя на Николая, ответил плотник. И тут Коля вспомнил.

Дед когда-то рассказывал об одном своём талантливом ученике. Его глаза всегда светились радостью и гордостью, стоило тому вспомнить паренька, который посещал уроки труда явно не для галочки.

Но Колю какой-то мальчишка, который был мало того что старше, так ещё и крал любовь его деда, мало интересовал.

– Вы Костров? – дрогнувшим голосом уточнил Коля. Впрочем, он и так уже знал ответ.

А когда Григорий кивнул, в груди у Романова больно и неприятно запекло.

– Зайдём в дом? – предложил он, поддавшись какому-то сентиментальному порыву.

***

У деда в погребе всегда хранился запас водки.

Сам Игнат пил редко, но считал, что в доме должен быть «нз». Оно и не удивительно, в девяностые водка была чуть ли не самой ходовой валютой.

Выставив на стол бутылку «беленькой», Коля достал из холодильника закуску, а из буфета парю рюмок. В погребе же нашлись грузди и вишнёвый компот.

Водки Романов не пил несколько лет. Считал это ниже своего достоинства. Предпочитал дорогое вино, шампанское, в иные дни – виски или коньяк. Но сегодня его душе захотелось банально водки.

На удивление, Григорий чётко поймал его настроение и согласился выпить. Первую стопку они опрокинули до дна и не чёкаясь. Помянули деда.

– Как-то мы хреново начали, – усмехнулся Костров, когда в ход пошла уже третья рюмка.

– А нечего было посылать меня по телефону, – хмыкнул Коля, закусывая крепеньким маринованным груздем. На кусок чёрного хлеба он намазал немного горчицы, а потом подцепил на вилку холодец. Да, в каком-то угаре он умудрился летом купить и его. А сейчас под водочку хорошо пошло.

– Занят был, – отмахнулся Гриша, они окончательно перешли на «ты». – Кто ж знал, что ты такой обидчивый.

Коля смерил его презрительным взглядом.

– Кто ж знал, что ты такой любитель фистинга медведями.

Гриша посмотрел на него нечитаемым потяжелевшим взглядом. На мгновение у Романова мелькнула шальная мысль – убьёт. Классический сюжет. Два собутыльника напились водки, и одного прирезали. Или придушили.

Судя по ручищам Кострова, тот вполне бы справился.

Но к удивлению Коли, Григорий вдруг расхохотался. А Романов, глядя на его заразительный смех, и сам пару раз фыркнул.

Неприятное, тянущее чувство в груди постепенно отступало.

– А крыльцо всё же лучше оставить, – заметил Костров, разливая остатки из бутылки. – Я его подрихтую, реставрирую, где надо подлатаю. Но балюстраду трогать не хочу. Как смотришь?

Коля уже знал ответ. Конечно же, он согласился. Сохранить крыльцо стоило хотя бы в память о деде.

И кто знает, может тот, глядя сверху на своего горемычного внука, всё же его простит?

Глава 6

Пока Костров чинил крыльцо, Коля съездил в магазин.

Пришлось правда вызвать такси, ибо лишиться прав в городе, где ты их даже не получал, весьма чревато. Романов, конечно, был безбашенным. Но не безмозглым.