Меланхолия и воображение

Она все еще почитала Фриморомъ Нельсона, и съ трепетомъ входитъ въ садъ, думая, что найдетъ въ немъ Англичанина. Ея замшательство увеличилось, когда она увидла, въ конц длинной алеи, прелестную малютку, дочь Нельсонову, которая тотчасъ подбежала къ ней и бросилась на руки. Эльмина приближилась къ забору цвтника, и вдругъ слышитъ крикъ, видитъ бгущихъ людей и пламя. Коралія испугалась и скрылась. Эльмина сла на дерновое. канапе въ пятидесяти шахахъ отъ забора. Нельсонъ, желая имть во всякое время года резеду и ясмины, построилъ въ своемъ садик теплицу, которая отъ неосторожности садовника загорлась. Выломили дверь и въ минуту погасили огонь. Эльмина между тмъ, не видя пламени, вздумала осмотрть цвтникъ. Можно представить себ ея изумленіе, когда она увидла точно свой садикъ, свои ясмины и резеду! Духъ сихъ цвтовъ произвелъ неизъяснимое чувство въ ея сердц; она вспомнила букетъ, орошенный слезами, и затрепетала…. Большіе ясминные кусты закрывали бесдку; дверь была растворена. Эльмина, которой никто не замтилъ, пошла туда. Вдругъ позади ее оказали громко: Господинъ Фриморъ! вы забыли свою трость. Эльмина вздрогнула, остановилась, раздp3; лила немного втьви, и увидла молодаго человка въ траур, совсмъ ей незнакомаго, которой, внявъ изъ рукъ садовника трость, вышелъ изъ саду. Эльмина поблднла, очарованіе разрушилось, призракъ блаженства исчезъ навки. Нещастная бросается въ бесдку, желая нсколько успокоиться…. Новое зрлище! Она въ своемъ кабинет: вотъ голубыя кресла ея матери; вотъ пяльцы, покрытыя чернымъ флеромъ; вотъ ея стулъ и маленькой столикъ… одно только лишнее: Эльминины волосы подъ стекломъ. «Боже мой! воскликнула она, залившись слезами: какая любовь! а моя благодарность есть преступленіе!… Ахъ! я одна преступница! за чмъ искала его? Чувствительной, добродтельной человкъ! онъ пылалъ страстію, но убгалъ меня!»

Слезы лились ркою изъ глазъ Эльмины. Тайный голосъ разсудка повелвалъ ей взять свои волосы, данные милой дочери Лорда Фримора; ея сердце терзалось и противилось разсудку; но Эльмина ршилась побдить сердце свое, взяла перо и дрожащею рукою написала на лоскутк бумаги слдующую записку къ Нельсону:

«Я была въ заблужденіи: почитала Фриморомъ того, кто встртился со мною на кладбищ, 9 Іюня; думала, что прекрасный ребенокъ, которому я дала свои волосы, есть дочь Лорда Фримора: теперь узнала истину; завтра ду въ Гиршбергъ — и не возвращусь никогда»

Эльмина хотла положить записку на то мсто, гд лежали волосы…. Вдругъ вбгаетъ Коралія, и кричитъ: вотъ папинька, папинька!…. Эльмнна посмотрла въ дверь; Нельсоновъ образъ мелькнулъ въ глазахъ ея; она затрепетала и упала въ обморокъ….. Пришедши въ память, видитъ передъ собою Нельсона, стоящаго на колняхъ, блднаго, съ растрепанными волосами — онъ держалъ въ рук спиртъ, а маленькая Коралія плакала и цловала ее…. Эльмина съ трепетомъ взглянула на Нельсона, отворотилась, взяла Коралію на руки, прижала къ сердцу и залилась. слезами…. Нельсонъ, вн себя и все еще на колняхъ, схватилъ руку своей дочери, поцловалъ ее съ жаромъ, и посмотрвъ на Коралію глазами, въ которыхъ блистали слезы, сказалъ выразительнымъ, страстнымъ голосомъ: «о милая дочь! ты никогда меня не утшишь, но съ этой минуты будешь мн драгоцнне!»…. Встаетъ, и съ видомъ неописанной горести бросается въ двери…. Горестное восклицаніе, которое вырвалось изъ сердца Эльмины, потрясаетъ всю его душу; онъ останавливается, устремляетъ на нее пламенной взоръ и скрывается.

Эльмина, взявъ Коралію за руку, выходитъ съ нею изъ опасной бесдки… Знакомый, унылой голосъ зоветъ Коралію. Эльмина, поцловавъ ее въ послдній разъ, удаляется и выходитъ изъ саду, отдохнувъ нсколько минутъ на дерновомъ канапе. Отецъ Эльмины спросилъ о причин блдности лица ея: она сказала о пожар въ саду, о своемъ страх, и никто не искалъ другой причины.

Нельсонъ, увренный въ послушаніи Кораліи, запретилъ ей говорить о прекрасной госпож (такъ называла она Эльмяну); отослалъ ее домой, а самъ возвратился въ бесдку, увидлъ записку Эльмины подл забытыхъ волосовъ, взялъ и читалъ ее съ трепетомъ… Онъ чувствовалъ, что заблужденіе должно было усилить въ сердц Эльмины такую склонность, которой не противилась ея добродтель…. Случай открылъ ей, съ какимъ жаромъ, съ какимъ изступленіемъ обожали ее; случай открылъ ему, что сердце Эльмины пылало вмст съ его сердцемъ… Ахъ! сіи восхитительныя мысли были новы для души Нельсоновой! Страшный образъ будущаго не приводилъ его въ трепетъ; онъ забылъ на минуту и честь и спокойствіе и непорочность Эльмины! «Она меня любитъ! она знаетъ, какъ страстно любима мною! повторялъ онъ: могу ли обвинять себя? Небо хотло соединить узами симпатіи, благодарности, нещастія и сожалнія два сердца, разлученныя должностію!…. Вчныя, священныя узы!… Она знаетъ, она чувствуетъ у какъ неизъяснимо люблю ее!… Эльмина будетъ жалть обо мн, оплачетъ горестную судьбу мою!»

Такова любовь, самая пылкая, самая страстная! все относитъ къ одной себ, находитъ утшительную прелесть въ страданіяхъ, ею причиняемыхъ…. Любовь, всегда нжная, часто бываетъ безжалостна!