Меланхолия. Стихи

Суфлеры, словно – сквозняки в метро,
напрасно шепчут откровенья про
реальность ада, иллюзорность рая.
Я прорасту у смерти на виду
и к терпеливо ждущим побреду,
из мерзлой почвы стопы вырывая.

Свет рассекает однородный фон,

и вечной спешке преданный вагон
снижает темп, предчувствуя нирвану.
Я – пассажир, я буду им, пока
так мучит жажда одного глотка
свободы той, что мне не по карману.

С уходом медлит юности сезон,

но день его, как нехороший сон,
сошел на нет, собою озаботив.
Пока горят четыре цифры ноль,
наполни шприц и сердце обезболь,
мой верный врач, садящийся напротив.

Клеймо

Промозглый ветер листья носит,
и быстро зреет темнота.
Внутри таящаяся осень
выходит паром изо рта.

Все медленно дойдет до точки —

так временем заведено,
когда найдешь своей цепочки
недостающее звено.

Я не горазд словами мучить

властителя небесных битв.
Он все равно сгущает тучи —
как огражденье от молитв.

Но тишина страшна на деле

и там, где звука не дано,
не выжигай на бренном теле
моем безмолвия клеймо.

«Остывший город кажется пустым…»

Остывший город кажется пустым.
Шел человек, и человек пропал.
Из труб домов выходит белый дым,
как изо рта при разговоре пар.
Горит камин, расправлена кровать,
как много чая в кружку утекло.

И снег идет, не зная что с них взять,

с тех, кто не холод любит, а тепло,
с тех, кто привык оберегать углы,
в четырехстенном спрятавшись нутре.
Но нет вины, но нет ничьей вины
в том, что зима настигла в октябре,

сумев минуты осени отнять,

отнять все то, что мы уберегли.
Нам суждено болеть и замерзать,
нам суждено хранить тепло внутри,
пока дороги – это голый лед,
пока в запасе чай из чабреца.

А снег идет, стремительно идет,

и не скрывает своего лица.

«Как одиноко, как тревожно нам…»

Как одиноко, как тревожно нам
сквозь промежутки трезвости и пьянства
смотреть во все глаза по сторонам
и видеть только знаки постоянства.
Почти зима. Глаза воспалены
от пыльных снов. И сорваны одежки
с деревьев, пьющих силу из луны,
хранящей всех потомков Молодежки[1]

.Уже не важно, есть ли кто живой,
и где исчезли бьющие тревогу,
когда запретов пес сторожевой
встал в полушаге,
преградил дорогу.

Эмбрион

1

Мы наконец воспряли ото сна,
успокоенья в нем не обнаружив.
Любовник-ветер, ждавший допоздна,
шевелит ночи пеньюар из кружев.

Его устами истину глаголь

напропалую, если не чужда я.
И пусть пронзает ноющая боль,
наличность душ собою подтверждая.

Мир оградил себя цепями скал,

осуществив распоряженье чье-то.
Быть может это то, что ты искал,
не отдавая в том себе отчета.

2