Меланжевый огород (3 изд. 2014)

? обилие разлагающейся органики в верхнем слое почвы,

? отказ от минеральных удобрений и химических средств защиты растений,

? обеспечение благоденствия биоценоза,

? отказ от тяжкого труда.

Последний пункт, на первый взгляд, нелогичен. Вроде бы, следовало говорить об избавлении от тяжкого труда, то есть о следствии, а не о посылке природосообразного ведения огорода. И все же…

Спокон веков труд земледельца считается тяжелым, если не каторжным. Да и фактически является таковым. Не с потолка взял М. Успенский, что «… продолжительная изнурительная работа на свежем воздухе скотинит и зверит человека». Можно наблюдать даже некий душевный трепет, пиетет перед тяготами землеробской службы.

Но дело в том, что сама земля в столь непомерных хлопотах земледельца не нуждается. Кабы она могла говорить, то над нею неслось бы: «Уймитесь, люди! Накормлю я вас — только дайте мне чуток воли и покоя». И если бы земледелец прислушался к зову земли, то у него появилось бы время и желание оглядеться, увидеть, «как прекрасен этот мир», да и Украина не оказалась бы в катастрофической демографической ситуации. В мире за последние 12 лет добавился миллиард жителей, а Украина «истаяла» на несколько миллионов.

Как это ни парадоксально звучит, но подталкивали нас в эту яму и особенности менталитета: наш трудоголизм, неготовность считаться с трудовыми затратами, наша склонность к выпендрежу. Помню, как несколько лет назад загорелся я идеей «помидорного дерева», и даже было что показать в передаче по телевидению, но, когда я оценил трудозатраты, то оказалось, что три помидорных дерева «съели» за лето у меня столько же времени, сколько весь остальной огород (а продукции, естественно, дали намного меньше). А меня распирала фанаберия (спесь), мои гости восхищались, и ни один не покрутил пальцем у виска. А стоило бы.

Видел я на одной из выставок, как экспонентка горделиво показывала кольраби величиной с бычью голову. Посетители умилялись, но никого не останавливала мысль, что этот плод перестал быть съедобным, когда его размер превзошел кошачью голову.

Однажды у меня на лекции в одной из деревенских Клубов случился трагикомический казус: я без должного пиетета отнесся к бессмысленному, неизбывному пребыванию огородниц в позиции, напоминающей букву Г. Так в ответ большая половина зальчика покинула его с возмущением: как же, я затронул предмет их гордости — ощущение, что они отдали жизни честному труду. Я снова рискую. Читатели могут возмущенно захлопнуть книгу, но все равно скажу, что позиция, напоминающая букву I, больше к лицу огороднику, чем та, что ближе к Г. Да и само лицо в позиции I виднее.

Именно о необязательности «вкалывания» на земле говорит «гарик» Игоря Губермана:

Блажен, кто в заботе о теле
Всю жизнь положил ради хлеба,
Но небо светлее над теми,
Кто изредка смотрит на небо.

А если иному читателю слова озорника Губермана — не указ, то вот отменно ложащийся «в строку» афоризм философа странника Григория Сковороды: «Благословен Господь, сделавший все сложное ненужным и все ненужное — сложным!» Автору любо каждое слово этого афоризма и хочется возгордиться тем, что Григорий Иванович — наш земляк: он странствовал по Слобожанщине и окончил свой жизненный путь в с. Ивановка под Харьковом (ныне — Сковородиновка, Дергачевского района).

Не от Бога, а от дьявола наше «вкалывание». Трудно сейчас проследить «по пунктам», как мы дошли до жизни такой. Мое предположение «навскидку» может показаться вздорным, но убежден, что определенную — зловещую — роль в том, чтобы на века столкнуть земледельца в бездну нескончаемой непосильной работы, сыграла реклама.

Да–да! Самая что ни на есть банальная реклама! Родившаяся, естественно, задолго до несуразных слоганов «Не гальмуй, снiкерсуй!» (Не тормози, сникерсни!). Производство, делающее на чем–нибудь деньги, всегда охотно дурачило потребителя этого чего–нибудь. Пусть и не так визгливо и агрессивно, как сегодня. В конце концов, что–то подобное абсурдному «на 91% краще зволожуе шкiру» всегда было.

Возьмем, к примеру, плуг. Я — по понятным причинам — не был свидетелем его триумфального шествия по лику земли. Застал, можно сказать, агонию этого варварского изобретения.