Мелхиседек. Книга 2. Человек

Тем, кто скажет нам, что известны и другие исторические факты, когда некоторые отдельные племена были некоторое время стихийными нудистами, и лишь затем стали одеваться, мы возразим - нудисты есть и сейчас. Также и сейчас есть племена, которые не одеваются и не знают стыда. Но можно ли будет на основании того, что некоторые приезжающие ходят топлесс на обычных пляжах или обнажают обвисшие формы на специальных, исключить из нашего времени стыд вообще, как таковой? Если бы даже одно племя из всех племен того времени имело бы одежду, как следствие стыдливости, то уже тогда нельзя было бы говорить о том, что в природе человека нравственности не было совсем. Тем более что не прикрывались одеждой как раз наоборот - считанные единицы племен.

Но если стыдливость эпизодически имела бреши в те времена, то можно увидеть еще один исторический факт, который присутствует буквально у всех первобытных племен. Это - захоронение мертвых. Ни одно племя не бросало своего мертвого соплеменника на съедение зверям и птицам. А ведь это было бы дешевле! Оттащи подальше, брось - и, всего делов! Не надо яму рыть, украшать могилу, любовно обряжать покойника, зарывать с ним вместе необходимые самому себе позарез вещи, такие, как очень дорогие и трудно получаемые в то время запасы пищи, оружие, одежду, украшения, предметы быта, орудия труда и т.д. Что это, как не нравственная обязанность? И разве не логично было бы предположить, что уж если так относились к мертвым, то неужели могли хуже относиться к живым? Такое почтение к умершим может быть только производным от широкого круга твердых и привычных моральных устоев среди живых. Ибо трудно себе представить дикого человека, не имеющего в своей душе никаких элементов нравственности, но, все-таки, непонятным образом достающего их все же оттуда для нужд того, кому это уже не нужно, и кто уже не может заявить о каких-либо претензиях на свой счет, а затем, пока вокруг снова никто не умер, теряющего вновь все способности к нравственности.

Только два этих вышеприведенных факта твердо сообщают нам о том, что понятия морали уже от начала руководили поступками человека. Пусть даже и только в двух этих случаях, которые мы можем научно обосновывать. Этого достаточно.

С непрерывностью разобрались. Теперь следовало бы по принципу очередности перейти к историчности. Однако формируется некоторое смутное желание с этим повременить. Похоже, что делать это еще рано. Дело в том, что говорить об историчности или неисторичности чего-то (то есть об изменчивости на протяжении истории) можно только тогда, когда совершенно ясно, о чем, в конце концов, мы говорим вообще, и что мы, все-таки, здесь имеем в виду. Сами эти понятия - нравственность, мораль, Добро и зло - слишком громоздки для того, чтобы ими оперировать в каком-либо конкретном виде. Это общие понятия, требующие частного своего определения в составных частях. Ибо все они выступают перед нами как некий обобщающий заголовок тех единичных явлений и соображений, которые непосредственно как раз и складывают из себя эти обобщающие понятия. Раз эти понятия являются обобщающими, то они носят просто характер ярлыка, который навешивается на группу однородных предметов. По ярлыку судить о предметах тяжело. В конце концов, ведь именно сами эти составные части образуют собой нравственные проблемы и проявления, а не их общее название. Разговор об этом не может быть настолько общим, чтобы не разобраться с тем, о чем собственно вообще разговор ведется. По-видимому, нам следует для начала разобраться с тем, что есть такое нравственность и из чего она состоит, а потом уже смотреть - исторична она или нет. Параллельно провести два этих анализа будет слишком сложно. Это как раз тот неприятный момент, когда нам следует уйти от фактов и перейти к умозаключениям.

Морально-нравственных критериев и категорий очень много, как ни странно это для нашей жизни, и прежде, чем как-то работать с ними, следовало бы, наверное, навести в них порядок. Во-первых, их следует разукрупнить. То есть разделить на отдельные группы, с которыми было бы удобно работать по принципу их родства, чтобы не перескакивать мыслью туда-сюда слишком большими прыжками, амплитуда которых создавала бы еще большую сумятицу в размышлениях, чем использование "яйности" или "тинктуры". Во-вторых, можно воспользоваться этим процессом группировки однородных понятий с тем, чтобы сразу же определить еще один необходимый принцип работы с этими категориями - признак отнесения их к той или иной группе. Ведь группировать можно по многим признакам: по признакам положительного содержания и отрицательного содержания, по признакам соотнесения с правом, государством, семьей, собственностью, отношениями полов, по признаку значительности ущерба или выгодности, по признаку соответствия религиозным догматам и т.д. Мы должны определиться - что будет в основе нашей классификации нравственных категорий?