Мелхиседек. Книга 2. Человек

Второе: никакое учение не может охватывать согласием со своим знанием всех без исключения людей, насколько верным оно бы ни было. Оно может быть хорошим, но касаться не всех. То же учение о вреде курения не затрагивает, например, тех, кто не курит. Оно не для них. Хотя, закурить, конечно же, теоретически могут все. Но это только теоретически. А, например, еще более краткое учение, такое, как: "Корми грудью!", вообще не может звать за собой каждого даже теоретически. Конечно, этическое знание могло бы собрать под себя заинтересованность всех и каждого, но при этом его аргументация так же должна иметь под собой все основания, которые могли бы живо затрагивать всех и каждого. А это трудно себе представить. Например, преступников, оно вообще не заинтересует. Даже, если в качестве наказания заставить их слушать такое учение перед сном по радио, то оно к ним не пробьется, - они для себя проблемы этики давно уже решили. Единственное, что из него они вынесут, так это то, что их бить при задержании нехорошо. С этим они согласятся. А с остальным, - нет. Или, например, ленивый от природы человек плохо воспримет в этом учении положение о том, что счастье и добродетель - в труде. В этой части учение для него уже не будет актуальным. У него есть на этот счет свое мнение, и все аргументы будут стрелять вхолостую, из-за чего даже количественно он воспримет учение не полностью. Выпадет из-под него. Женщина, у которой муж пьет и едва доползает до кровати, не воспримет высокой идеи о сохранении супружеской верности, а будет наоборот ей всячески противодействовать в душе. И вполне законно. Ибо звание супруга подразумевается не столько подписью в брачных документах, сколько супружескими обязательствами перед нею и детьми. Можно ли считать супругом того, кто превратил дом просто в ночлежку? И для каждого любого отдельного случая нужна своя аргументация и свой разбор полетов для выявления вины или безвинности. Ни одному учению это не под силу. Следовательно, всеобщей задачи человечества на базе учения не сформировать.

И третье - учения создаются людьми. А люди создаются временем, которое имеет в себе исторические этапы. Любое внятное учение стареет. То, что сегодня хочется сказать человечеству мудрецами, - со временем может стать или глупостью, или капканом, если этому точно следовать в его же букве. Жесткие формулировки учений требуют их жесткой трактовки, а понятия морали, как мы видим в истории, гибки и постоянно совершенствуемы. Рано или поздно старая обойма учения уже не сможет вставляться в новый магазин этики. Умирают заданные условия нравственности, и умирают учения, которые их своими положениями пытались отразить. Поэтому, зная теперь о вечно изменяющейся конструкции, содержащей в себе моральные устои правил этики, мы должны не сомневаться и в том, что ни одно учение за ними не угонится и не предвосхитит на будущее. Не зря, ведь, наиболее живучими оказываются те учения религиозного толка, которые высказаны иносказательно и неопределенно. К ним всегда можно подсоединить через распознавание аллегорий нынешние взгляды и всё, вроде бы, остается в силе. А этические учения, например, древних греков, где четкость мысли и четкость обоснования красивы и закончены по смыслу, - благополучно скончались. Выглядят наивными или варварскими (как идея Платона, например, о том, чтобы жены были общими, а люди жили в казармах, где все для всех одинаково, благодаря чему не будет поводов для искушения злом).

Неизвестно, что будет с нами дальше, и где в каком месте невиданным злом завтра станет то, что сегодня ускользает от этой прямой оценки. Например, это может случиться с абортами, которые являются по своему прямому смыслу убийством ребенка, но пока еще не оцениваются столь категорично. Придет время, Бог изменит что-то в нашем знании об этом, и за этот грех будут судить так же, как сейчас судят за удушение нежелательных новорожденных случайными мамами, которые не только мамы по недоразумению, но и люди только по названию и внешнему виду. Такое с абортами может произойти, а может и не произойти. Кто знает Планы Бога? Какое учение сможет ручаться за что-то здесь или в чем-либо другом? Никакое.

Поэтому, получив такую мертвую изначально форму знания о Живом Знании, мы должны его вновь преобразовать в нечто, что может снова тянуться к нам живительным светом от Него, а не отрыгиваться из нас же в виде перебродившего продукта настоянных мыслей.