Мелкие неприятности супружеской жизни

У меня есть собственные жандармы!.. У меня – вообразите только, у меня! – есть собственная королевская гвардия, собственные генеральные прокуроры! – продолжал он, охваченный неким восторгом. – Неужели я допущу, чтобы моя жена гуляла по городу без ливрейного лакея? Ведь иметь лакеев – признак хорошего тона, да вдобавок это позволяет моей супруге гордо объявлять всем и каждому: «Это мои люди…» Впрочем, для пущей надежности всякий раз, когда жена моя отправляется в город, у меня тоже обнаруживаются там неотложные дела; за два года мне удалось убедить ее, что эти совместные прогулки для меня – неисчерпаемый источник наслаждения. Если погода плохая и не подходит для пеших прогулок, я даю жене уроки верховой езды, но можете не сомневаться: я стараюсь, чтобы она усвоила эту премудрость не слишком скоро, а для того выбираю самую норовистую лошадь!.. Если случайно или сознательно жена решит вырваться на волю без паспорта, то есть в своей собственной карете и без меня, разве не могу я положиться на кучера, гайдука, грума[362]? Пусть едет куда хочет, она везет с собой целую sainte hermandad[363], а следственно, мне беспокоиться не о чем… Ах, сударь, разве мало у нас способов даровать жене брачную хартию в теории и тотчас отобрать ее на практике, приискав для всех параграфов соответствующее истолкование! Я заметил, что нравы высшего общества прививают женщине любовь к фланированию, которое незаметно для самой красавицы съедает половину ее жизни. Итак, я решил уподобиться Мюссону, который забавы ради привел некоего простака с улицы Сен-Дени в Пьерфит, не дав ему даже заподозрить, что он покинул священную сень колокольни Сен-Лё[364], – точно так же я решил довести свою жену до сорокалетия, не дав ей даже задуматься об адюльтере.

– Как! – перебил я своего собеседника. – Неужели вы своим умом дошли до тех восхитительных рассуждений, которым я собирался посвятить Размышление под названием «О способах подмешивать в жизнь смерть!..» Увы! я полагал, что первым открыл сию премудрость. Лаконическим названием Размышления я обязан рассказу одного юного врача о неизданном сочинении Крабба. В этом восхитительном сочинении английский поэт изображает фантастическое существо по имени Жизнь в Смерти[365]. Существо это плавает по морям и океанам, пытаясь поймать оживший скелет, именуемый Смерть в Жизни. Помню, мало кто из гостей элегантного переводчика английской поэзии проник в таинственный смысл этой басни, столь же правдивой, сколь и фантастической. Быть может, один лишь я, погрузившись в тупое молчание, задумался о тех поколениях, которые, увлекаемые течением жизни, покидают сей мир, так и не успев пожить. Мысленному взору моему являлись тысячи, миллиарды ушедших из жизни женщин; все они проливали слезы отчаяния при воспоминании о времени, которое потеряли в пору глупой юности. Язвительное Размышление зрело в моем уме, до слуха моего уже доносились раскаты сатанинского смеха, а вы одним словом убили этот замысел… Но вернемся к вашей идее; поведайте мне не мешкая, каким образом вы собираетесь помочь вашей жене промотать те скоротечные мгновения, которые она проводит в расцвете своей красоты и во власти своих желаний… Быть может, обнаружатся еще какие-нибудь уловки и хитрости, которые я смогу описать…

Посмеявшись над моими сочинительскими заботами, виконт с довольным видом сказал:

– Жена моя, подобно всем юным особам нашего благословенного века, три или четыре года подряд терзала своими пальчиками клавиши безответного фортепиано. Она разбирала Бетховена, напевала ариетты Россини и разыгрывала Крамеровы гаммы[366]. Так вот, я не преминул уверить ее, что она превосходная музыкантша: ради этого я рукоплескал ее игре, слушал, подавляя зевоту, скучнейшие в мире сонаты и смирился с необходимостью нанять ложу в Итальянском театре. Благодаря этому три вечера в неделю я, слава богу, могу быть совершенно спокоен. Я знаю наперечет все музыкальные дома. В Париже есть гостиные, точь-в-точь похожие на немецкие табакерки или никогда не замолкающие компониумы[367]: там меня постоянно травят гармонической дрянью, которую моя жена именует концертами. Но зато дни напролет она разбирает партитуры…

– Ах, сударь, неужели вам неизвестно, насколько опасно развивать в женщине вкус к пению, обрекая ее при этом на жизнь в четырех стенах?.. Недостает только, чтобы вы кормили ее бараниной и поили водой!