Мелкий бес

— Сдал, — сердито сказал Передонов, — туз, да не тот. Под руку говоришь, — ворчал он, — надо было козырного, а ты мне чего сдал! На что мне тиковый пуз?

— На что тебе тиковый пуз, — со смехом подхватил Рутилов, — у тебя свое пузо.

— Будущий инспектор язычком заплетается, — заблеял и захихикал Володин, — пуз, пуз, карапуз!

Рутилов непрерывно болтал, сплетничал, рассказывал анекдоты, иногда весьма щекотливого содержания. Чтобы подразнить Передонова, он стал уверять, что гимназисты плохо себя ведут, особенно те, которые живут на квартирах: курят, пьют водку, ухаживают за девицами. Передонов верил. И Грушина подтверждала. Ей эти рассказы доставляли особое удовольствие: она сама хотела было, после смерти мужа, держать у себя на квартире трех-четырех гимназистов, но директор не разрешал ей, несмотря на ходатайство Передонова: о Грушиной в городе была дурная слава. Теперь она принялась бранить хозяек тех квартир, где жили гимназисты.

— Они взятки дают директору, — заявила она.

— Хозяйки все стервы, — убежденно сказал Володин, — вот хоть моя. У нас с нею был такой уговор, когда я комнату нанимал, что она будет давать мне вечером три стакана молока. Хорошо, месяц, другой, так мне и подавали.

— И ты не опился, Павел Васильевич? — спросил Рутилов со смехом.

— Зачем же опиваться! — обиженно возразил Володин, — молоко — полезный продукт. Я и привык три стакана выпивать на ночь. Вдруг, вижу, приносят мне два стакана. Это, спрашиваю, почему же? Прислуга говорит, Анна Михайловна, говорит, просит извинить, что коровка у них, говорит, ныне мало молока дает. А мне-то что за дело! Уговор дороже денег. У них совсем коровка не даст молока, так мне и кушать не дадут. Ну, я говорю, если нет молока, то скажите Анне Михайловне, что я прошу дать мне стакан воды. Я привык кушать по три стакана, мне двух стаканов мало.

— Павлушка у нас герой, — сказал Передонов, — расскажи-ка, брат, как ты с генералом сцепился.

Володин охотно повторил рассказ. Но сегодня его подняли на смех. Он обиженно выпятил нижнюю губу.

За ужином все напились допьяна, даже и женщины. Володин предложил еще попачкать стены. Все обрадовались: немедленно, еще не кончив есть, принялись за дело, и неистово забавлялись. Плевали на обои, обливали их пивом, пускали в стены и потолок бумажные стрелы, запачканные на конце маслом, лепили на потолок чертей из жеваного хлеба. Потом придумали рвать полоски из обоев на азарт, — кто длиннее вытянет. На этой игре Преполовенские еще выиграли несколько рублей.

Володин проиграл. Под влиянием этого проигрыша и опьянения, он внезапно пришел в грустное состояние, и стал жаловаться на свою мать. Он сделал укоризненное лицо, и, толкая зачем-то вниз рукою, говорил:

— И зачем она меня родила? И что она тогда думала? Какая моя теперь жизнь? Она мне не мать, а только родительница. Потому как настоящая мать заботится о своем детище, а моя только родила меня, и отдала на казенное воспитание с самых малых лет.

— Зато вы обучились, вышли в люди, — сказала Преполовенская.

Володин покачивал головой, уставясь вниз лбом, и говорил:

— Нет, уж какая моя жизнь, — самая последняя жизнь. И зачем она меня родила? Что она тогда думала?

Вчерашние ерлы вдруг опять припомнились Передонову.

Вот, думал он про Володина, на свою мать жалуется, зачем она его родила, — не хочет быть Павлушкой. Видно, и в самом деле завидует. Может быть, уж и подумывает жениться на Варваре и влезть в мою шкуру, — думал Передонов.

И он тоскливо посмотрел на Володина. Хоть бы женить его на ком-нибудь!

Ночью, в спальне, Варвара говорила Передонову:

— Ты думаешь, все эти девки, что за тобой вяжутся, молоденькие, так и хорошенькие? Они все дряни, я их всех красивее.

Она поспешно разделась и, нахально ухмыляясь, показывала Передонову свое слегка раскрашенное, стройное, красивое и гибкое тело. Но она избегала поворачиваться к Передонову спиной, чтобы он не увидал знаков от крапивы.

Хотя Варвара шаталась от опьянения, и лицо ее во всяком свежем человеке возбудило бы отвращение своим дрябло-похотливым выражением, — но тело ее было прекрасно, как тело у нежной нимфы, с приставленною к нему, силою каких-то недостойных чар, головою увядающей блудницы. И это восхитительное тело для этих двух пьяных и грязных людишек являлось только источником низкого соблазна.

Так это и часто бывает, — и воистину в нашем веке надлежит красоте быть попранной и поруганной.

Передонов угрюмо хохотал, глядя на свою голую подругу.

Всю эту ночь ему снились дамы всех мастей, голые и гнусные.

Варвара поверила, что стеганье крапивой помогло. Ей казалось, что она сразу начала полнеть. У всех знакомых она спрашивала:

— Правда, ведь я пополнела?

Преполовенская рассказала Вершиной по дружбе о том, как высекла Варвару крапивой, Вершина — одной из своих приятельниц, и так это пошло гулять по городу, вызывая смех и радость.

А Варвара, довольная успехом врачевания, решилась попросить повторения, — и через несколько дней Преполовенская с Геней опять высекли ее крапивой.