Мелкий снег (Снежный пейзаж)

— Проходите, пожалуйста, — сказала Мицуё, впуская Сатико с сёстрами в дверь. — Извините, у нас тут ужасный беспорядок.

И действительно, посреди комнаты стояло несколько чемоданов, повсюду громоздились какие-то коробки, картонки, пакеты, прощальные сувениры.

При виде сестёр Мимаки тотчас же поднялся со стула. Когда Итани представила их друг другу, он подвинул свой стул дамам, а сам устроился на чемодане:

— Пожалуйста, пожалуйста. Здесь мне даже удобнее.

В комнате было всего четыре стула. Их заняли Сатико с сёстрами и Итани. Мицуё присела на край кровати.

— Ну так как, госпожа Итани, — сказал Мимаки, как видно продолжая прерванный разговор, — быть может, вы всё-таки продемонстрируете нам свои туалеты? Глядите, сколько у вас зрителей.

— Нет, господин Мимаки, как раз перед вами я ничего демонстрировать не буду.

— Напрасно, ведь я поеду провожать вас на пароход и тогда всё равно увижу вас в одном из ваших европейских нарядов, хотите вы того или нет.

— Ошибаетесь, я буду в кимоно.

— Как? Вы и на корабле собираетесь ходить в кимоно?

— Не знаю, во всяком случае, я постараюсь как можно реже надевать европейское платье.

— Ну, это совсем непонятно. Зачем же тогда вы сшили себе все эти туалеты? — Мимаки повернулся к Сатико. — Вы знаете, перед вашим приходом у нас зашла речь о том, как одевается госпожа Итани. Скажите, пожалуйста, вы когда-нибудь видели её в европейском платье?

— Нет, ни разу, — ответила Сатико. — Сколько мы знаем госпожу Итани, она всегда ходит в кимоно. Удивительно, но это так.

— Вот, вот, и нас в Токио это удивляет. Даже Миттян, оказывается, никогда не видела свою маму в европейской одежде. Поэтому-то мы и просим госпожу Итани продемонстрировать свои новые туалеты. Ну, пожалуйста, госпожа Итани, примерьте хотя бы одно платье в порядке, так сказать, репетиции.

— Прикажете переодеваться прямо здесь, перед вами?

— А почему бы и нет? Впрочем, мы можем подождать в коридоре.

— Господин Мимаки, вы совсем задразнили маму. Не всё ли вам равно, как она одевается?

— Кстати, — поспешила переменить тему разговора Итани, — я вижу, в последнее время Кой-сан тоже стала одеваться по-японски.

— Не хитрите, госпожа Итани. Так просто вам от меня не отделаться, — улыбнулся Мимаки.

— Да, с некоторых пор Кой-сан действительно предпочитает японскую одежду европейской, — сказала Сатико.

— Говорят, это признак надвигающейся старости, — шутливо заметила Таэко, ничуть не смущаясь своего осакского выговора.

— Я надеюсь, Кой-сан на меня не обидится, — проговорила Мицуё, скользнув взглядом по пышному наряду Таэко, — но мне кажется, ей больше пошла бы европейская одежда. Разумеется, я не хочу сказать, что ей плохо в кимоно.

— Простите, Миттян, но мне казалось, что эту милую молодую даму зовут Таэко-сан. Почему вы называете её «Кой-сан»?

— Ну и ну, господин Мимаки — уроженец Киото и не знает, что такое «Кой-сан»!

— «Кой-сан» — осакское слово, — объяснила Сатико, — в Киото его, наверное, не знают.

Итани открыла коробку шоколадных конфет, очевидно полученную от кого-то в подарок, но никто из гостей не притронулся к ним — все были сыты и пили только чай.

«Надо бы заказать что-нибудь для господина Мимаки», — шепнула Мицуё матери, и та распорядилась по телефону, чтобы в номер подали виски. Мимаки, судя по всему, был не прочь выпить. «Оставьте здесь всю бутылку, любезнейший», — добродушно сказал он официанту и с прежней живостью поддерживал беседу, время от времени отпивая из своего стаканчика.

Итани умело направила разговор в нужное русло. Для начала она спросила Мимаки, где он намерен поселиться, обзаведясь собственным домом, — в Токио или в каком-нибудь другом городе, — и тот, отвечая на её вопросы, принялся рассказывать о себе и о своих планах на будущее.

Только что Миттян назвала его выходцем из Киото, сказал Мимаки, но это не совсем верно. Ещё со времён его деда постоянной резиденцией семьи Мимаки служит дом в районе Коисикава в Токио, и сам он родился в Токио. Отец его — коренной киотосец, но мать была уроженкой Токио, поэтому Мимаки считает себя, так сказать, «полукровкой». В молодые годы Мимаки совершенно не влекло в Киото, его манили дальние страны, Европа, Америка, но в последнее время он стал испытывать нечто вроде ностальгии к городу своих предков. Отец тоже всю жизнь провёл в Токио, но на склоне лет его потянуло в Киото. Должно быть, и самому Мимаки на роду написано поселиться в тех краях.