Мелкий снег (Снежный пейзаж)

Виконт, объяснил Мимаки, очень гордится своим садом, который, если глядеть отсюда, кажется примыкающим к горе Арасияма. Находясь здесь, ни за что не подумаешь, что внизу — дорога и река. Даже весной, когда в эти края стекаются толпы людей, здесь ощущаешь себя так, будто попал в уединённую горную хижину, и никак не можешь понять, откуда доносится весь этот шум и гомон. В саду, продолжал Мимаки, нет ни единого деревца сакуры, и это не случайно. Виконт считает, что сакурой следует любоваться издали, глядя на гору Арасияма, которая в апреле покрывается розовыми облаками цветов. Макиока непременно должны приехать сюда весной. Отец будет счастлив. Трудно передать словами, как приятно расположиться вот здесь, в саду, поставить перед собой лёгкие закуски и наслаждаться красотой горного пейзажа.

Вскоре гостей пригласили в комнату, где сестра виконта, г-жа Сономура (её муж происходил из богатого осакского купеческого рода) приготовила чай. Было уже темно, когда общество перешло в столовую для ужина. Угощение было изысканным и отменно приготовлено. «Должно быть, его заказали в каком-нибудь дорогом ресторане», — подумала Сатико, хорошо разбиравшаяся в киотоской кухне.

Внешность старика-виконта полностью соответствовала представлению об истинном аристократе. В то же время удлинённый овал худого лица и кожа цвета слоновой кости придавали ему некоторое сходство с актёром театра Но. Круглолицый, смуглый Мимаки совершенно не походил на отца, и всё же, приглядевшись, можно было заметить, что в разрезе глаз и очертании носа у них есть нечто общее. По характеру сын был полной противоположностью отца.

В отличие от своего весёлого, жизнерадостного сына, виконт производил впечатление человека сдержанного, даже несколько сурового. Одного взгляда на него было довольно, чтобы понять: перед вами типичный киотоский аристократ. Шея у виконта была обмотана серым шёлковым кашне — он боялся простудиться. Когда он садился за стол, ему подали электрическую грелку. Говорил он тихо и размеренно, но для своих семидесяти с лишним лет выглядел неплохо и держался достаточно радушно.

Поначалу атмосфера за столом была несколько натянутой, однако по мере того, как чарки стали наполняться сакэ, общество понемногу оживилось. Мимаки, сидевший рядом с отцом, заговорил о том, что люди, как правило, удивляются отсутствию между ними какого бы то ни было сходства, и в свойственной ему остроумной манере принялся перечислять достоинства и недостатки во внешности того и другого. Мало-помалу за столом стал раздаваться смех. В соответствии с этикетом Тэйноскэ обменялся чарками с виконтом, а затем и с Кунисимой. Мицуё, единственная из женщин одетая по-европейски, сидела, зябко поджав под себя ноги, и была на удивление молчалива и почтительна.

— Что с вами, Миттян? Экая вы сегодня паинька, — сказал Мимаки, подливая ей сакэ.

— Я думала, хотя бы сегодня вы не будете надо мной издеваться, — в тон ему ответила Мицуё. Вскоре, однако, сакэ оказало на неё действие, и она уже щебетала без умолку.

Время от времени Мимаки подходил с графинчиком к сёстрам Макиока. К сожалению, он не может предложить им белого вина, но надеется, что они не откажутся и от сакэ. Ни та, ни другая не отказывались. Юкико осушила уже не одну чарку, но при этом держалась безупречно. Хотя она по обыкновению молчала и только улыбалась, Сатико заметила в лучистых глазах сестры незнакомое, радостное выражение. Чтобы Эцуко не чувствовала себя потерянной в обществе взрослых, Мимаки по-отечески её подбадривал. Но девочка и без того не скучала. По натуре впечатлительная и наблюдательная, она незаметно рассматривала того или иного из окружающих, подмечая его характерные жесты, мимику, особенности выговора, детали костюма.

Ужин закончился около восьми часов вечера. Макиока первыми стали прощаться, и виконт распорядился, чтобы им подали лимузин. Мицуё поспешила к ним присоединиться. Мимаки вызвался проводить гостей до станции и устроился на сиденье, рядом с водителем. Он был в превосходном расположении духа и всю дорогу без устали говорил, попыхивая сигарой. Эцуко уже относилась к нему по-родственному и называла «дядей».

— Как интересно, — вдруг сказала девочка, обращаясь к Мимаки, — наши фамилии немного похожи: и в одной и в другой одинаковые слоги — «маки».

Мимаки пришёл в восторг от этого замечания:

— Ай да умница Эттян! В самом деле, разве это не доказывает, что между твоей семьёй и моей с самого начала существовала некая связь?

— Кстати, — вставила Мицуё, — госпоже Юкико не придётся менять свои инициалы на носовых платках и чемоданах. Я вижу здесь прямую выгоду.

Юкико рассмеялась вместе с остальными.

На следующий день Кунисима позвонил из Киото. Вчерашняя встреча удалась на славу, сказал он, и ему очень приятно, что обе стороны остались ею довольны. Сегодня вечером они с господином Мимаки возвращаются в Токио. Теперь уже предстоит вплотную заняться приготовлениями к помолвке, и, как только у них появятся конкретные предложения на этот счёт, Мицуё сразу же сообщит семье Макиока.