Мелким не место в жизни баскетбола (СИ)

Он не церемонится, а лишь внимательно отслеживает мою реакцию, проникая в меня несколькими пальцами, не прекращая стимулировать самую чувствительную точку на моем теле. Его взгляд, сосредоточенный, похотливый, с привычным отблеском желания, заостряет свое внимание на моих глазах, но я не в силах сфокусировать свой взгляд на нем, я тону в море ощущений, предвкушая скорую бурю. И она настигает меня. Я выгибаюсь, испуская протяжный стон, сильнее сжимаю бедра Максима и впиваюсь в его спину пальцами, ощущая легкие, приятные спазмы внизу живота и невероятную волну наслаждения, заполняющую каждую клеточку моего тела.

Он не дает мне времени отдышаться и все так же, не снимая моего белья, а лишь отодвигая его, проникает в меня грубым толчком, отдающим резкой болью, но сразу же сменяющейся удовольствием. Наши взгляды направлены друг на друга так же, как и ухмылки на лицах. Ощущать его в себе ни с чем не сравнимо, и я это знаю, я это чувствую. Он особенный, другой, мой, таких больше нет. Он тот, кто подходит мне идеально, и я уверена, что он чувствует то же самое, находясь во мне.

— Я. Люблю. Тебя. Мелкая, — сбиваясь, хрипло рычит Морозов в мои губы. — И будь я проклят, если еще раз посмею отпустить тебя.

Я улыбаюсь, чувствуя, как он стремительно наращивает темп, ощущая, как внутри меня все горит, а внизу живота зарождается ноющий комок. И я знаю, что завтра у меня будет болеть все тело, ощущая, как саднит натертая об плитку спина, но это будет завтра, а сейчас я готова раствориться в нем, и я это сделаю, так как нирвана уже близко, я почти касаюсь ее кончиками пальцев.

Моим телом снова овладевают спазмы, но теперь иные, намного мощнее, сорвавшие гортанный стон с моих губ. Эмоционально яркий внутренний оргазм накрывает меня с головой, завлекая в пучину тайного, порой недостижимого мира удовольствия. Меня трясет от испытываемого чувства эйфории, и Максим дает мне пару секунд передохнуть, покрывая горячими поцелуями кожу и нежно лаская мое тело.

— Не останавливайся, — шепчу я одними губами, смахивая со лба пот.

— Как скажешь, — улыбаясь, отвечает парень и возобновляется заданный им темп проникновения.

Это пытка, пытка на выносливость, мое тело уже ноет от заданного им положения, но я прикусываю губы и не стремлюсь прервать этот процесс, так как заданный угол удобен ему, так он может заполнять меня целиком, без остатка. Прикусывая мою шею, Морозов начинает сбиваться с ритма. Я нахожусь в предвкушении, позволяя ему проникать в меня на грани с болью. Я наслаждаюсь его взмокшим видом, зная, что выгляжу идентично, в дополнении с раскрасневшимся лицом.

Сильный толчок, и Максим резко выходит из меня, заканчивая на мое бедро, и утыкается носом в мою шею, жадно глотая воздух…

***

Это безумство: улизнуть из его спальни под покровом ночи, надев на себя его футболку и влажные чулки, что не успели высохнуть, а платье и вовсе можно отжимать. Но у меня не было времени, чтобы ждать, я должна была уйти, и чем быстрее, тем лучше, пока он не заметил, что я оставила его.

Бесшумно и крайне осторожно я прокралась в гостиную, где обнаружила свою куртку, но надеть я ее не успела. Свет в углу комнаты загорелся, предоставляя мне хмурый и сосредоточенный взгляд Виктора Игоревича, что пил виски, вальяжно рассевшись на кресле в домашних штанах в клетку; идентичные были у Максима.

— Уже уходишь, Валерия? — поинтересовался он, слегка наклонив голову вбок.

— Да, — односложно ответила я, накидывая куртку и вызывая такси.

Мужчина поднялся, взял какие-то бумаги, что лежали над камином, и подошел ко мне. Он окинул меня оценивающим взглядом, заостряя внимание на футболке и выглядывающем из под нее кружеве чулок. Я смутилась, одергивая футболку вниз, но все же позволила себе прямо посмотреть в эти насыщенно-зеленые, на пару тонов темнее, нежели у сына, глаза.

— Мне показалось, что вы достаточно бурно помирились, — не спуская с меня пытливого взгляда, вопросительно вздернув правую бровь, произнес Виктор Игоревич.

— Именно, вам показалась, — не упуская момента, в тон ответила я.

— Раз так, то вынужден предположить, что мой сын нанес вам сильнейшие телесные повреждения, — небрежным жестом откинув мои волосы с шеи за спину, указывая на алеющие засосы, ухмыляясь, сказал мужчина.

Сделав полшага назад, я увеличила между нами дистанцию и поправила волосы. Мне были неприятны этот разговор и тот тон, который выбрал для него Виктор Игоревич. Но я лгала, наглым образом лгала, и он прекрасно это знал, поэтому и позволял себе использовать данного рода манеру общения.

— Извините, но мне, правда, пора, — решив прервать этот диалог, не вызывающий во мне положительных чувств, вымолвила я, закутываясь в куртку.

— Конечно, возьми, почитай на дорожку, — вручив мне бумаги, произнес мужчина и направился на второй этаж, не удостоив меня и взглядом.

Я выбежала из дома Морозовых и сразу же приметила темную иномарку с шашечкой. Сев в машину, я шумно выдохнула, назвав адрес, и, лишь когда мы проехали полдороги, я решила взглянуть на бумаги, что вручил мне Виктор Игоревич.