Мелким не место в жизни баскетбола (СИ)

— Тебе нравится зажимать меня? — с вызовом спросила я.

— Не смею этого отрицать.

Он чмокнул мои губы и повел дальше в свою спальню, оставил меня в ней, а сам направился в ванную за медикаментами. Вскоре Аркадий Вениаминович принес несколько небольших пластинок льда, обернутых в чехлы с резинкой для руки, и бесшумно удалился.

— Раздевайся, — изрек Макс, войдя в комнату с бинтом и тюбиком мази.

Мои брови без какой-либо команды сами поползли вверх, изображая недоумение на моем лице. Морозов встал в позу, отслеживая мою реакцию и глумливо улыбаясь.

— Мелкая, раздевайся, — повторил он, так и не дождавшись каких-либо действий от меня.

— Морозов, даже не мечтай об этом, — предупреждающе заговорила я.

Макс закатил глаза и попытался стереть ухмылку со своего лица, но у него это не получилось, мало того, в его глазах появились игривые искорки, которые мне особенно не понравились. Чего это он там задумал? Эх, говорила мне мама держаться от таких парней подальше, но нет же, мне как медом намазано. Впрочем, мед я не люблю, пусть будет шоколадом и сливками, хотя это сильно жирно, что там я еще люблю?

— Мелкая, я долго буду ждать, — вырвал меня из раздумий парень, а я только собиралась его чем-то сладеньким намазать.

— Даже не подумаю, — буркнула я, недовольная, что меня оторвали от такой фантазии, хе-хе.

— Мне нужно обработать твой ушиб, — пояснительным тоном начал Макс, — так что снимай джинсы.

Ишь что выдумал? И предлог какой хороший подобрал, вроде и поспорить не с чем, да как-то раздеваться перед столь идеальным парнем не особо хочется, я же комплексовать буду. У него даже попа лучше моей выглядит, я как раз ее вчера заценила.

— Не буду, — сложив руки под грудью, запротестовала я.

— Лера, если ты мне сейчас скажешь, что ты парень, я этого не переживу, — без доли юмора произнес Макс.

Мои глаза вдвое увеличились в объеме, я запустила в него подушкой, возмущенно крича:

— Пошел ты, Морозов!

Максим заржал самым наглым образом, хватаясь за живот. Я не разделяла его юмора, но от вида скрючившегося от смеха Макса, сама засмеялась.

— Так ладно, хватит, — восстанавливая дыхание, проговорил парень, — снимай джинсы, или я тебе помогу это сделать.

— Прямо так и поможешь? — с прищуром спросила я.

— Обязательно.

Макс медленно стал двигаться ко мне, внутри меня все сжалось, дыхание участилось. Черт, когда он идет, каждая мышца на открытом участке его тела играет, заставляя думать, что у него есть мышцы там, где и их быть, по сути, не должно. Слишком плавно, слишком игриво, краска бросилась к моему лицу, а губы слегка приоткрылись в ожидании поцелуя от истинно сладких губ обладателя такого потрясающего тела. Но вместо долгожданного поцелуя меня сгребли в охапку, выкрикнув при этом:

— Попалась! А теперь приступим к обнажению твоих прекрасных ножек, мелкая.

— Морозов, я сейчас к твоим боевым ранениям добавлю еще парочку, — угрожающе произнесла я, ловя руки парня на своем поясе.

— Тогда хватит ломаться, как целка после пятого аборта, и раздевайся, — рыкнул он.

Это было грубо, чертовски грубо, мой взгляд стал сразу же серьезным, а губы сжались в одну сплошную линию. Парень шумно выдохнул и провел пятерней по своим угольно-черным волосам.

— Прости, я переборщил.

— Да, переборщил.

— Завтра очень важная игра, у меня нервы на пределе.

Никогда я не видела его таким. Бывали моменты, когда он серьезный и собранный, но чаще был веселым и радостным, а сейчас почти подавленный. Он смотрел на меня своим глубоким тревожным взглядом. Я взяла его лицо в ладоши, как в чашу, нежно целуя его губы.

— Тебе не стоит так переживать: вы столько раз брали первенство…

Максим перебил меня, ласково прижимая к себе и гладя мои волосы.

— Это необычная игра, мы боремся не за первенство в нашей академии, мы боремся за высшую лигу. И на кону второй тур, к концу игры дойдут только две команды, которые разыграют между собой первое место и выйдут в финал. Команда, которая победит, получит билет в высшую лигу, в большой спорт.

Он на одном дыхании объяснял мне систему и рассказывал о том, что их ждет, я же, в свою очередь, не понимала, зачем он тогда учится на юриспруденции, если видит себя баскетболистом и в будущем. Почему нельзя было поступить на физкультурный и добиваться своего там или же уехать в другую страну, где подготовка намного лучше.

— Зачем ты заканчиваешь юридический? — задала я интересующий меня вопрос.

Макс нахмурился и отвел взгляд.

— Из-за отца. Это было его условием. Я могу заниматься баскетболом сколько мне угодно, пока продолжаю получать образование юриста и прилежно учусь. Как только я начинаю скатываться, он аннулирует мои счета и, собственно говоря, возможность играть в баскетбол.

— Жестоко, — пробубнила я.

— Не сказал бы, у многих моих друзей ситуация в семье гораздо хуже, и запреты там ужасны, как в прошлых веках. Мне еще повезло, если так можно выразиться. Впрочем, я сказал много лишнего, а ты все еще одета.