Мельничка

Переболею — и кончится, и уйдет
Вместе с простудой мутная пустота.
Лед на моих ладонях, и в горле лед,
Сердце и то — расколотый кубик льда.

Переболею — и выживу, не умру,
Заново буду учиться — любить, дышать…
Все, что забыла, вспомню и вновь сотру,
Выдам на растерзание карандашам,

Выпотрошу (пусть томит и зовет тоску),
Выпишу в столбик — и тут-то ему хана:
Все, что угодно, идет на прокорм стиху,
В топку души — на вечные времена,

Где кочегарит Бог, где немой пожар —
Только затем, чтобы в ночь выкликать слова.
Переболею — утихнут озноб и жар.
Буду жива.

* * *

Бессонница и невралгия.
Сплошные ливни, ветер, тьма.
Пусть любят Вас теперь другие
И счастливо идут с ума.

Мой сигаретный облак легкий
Плывет в промозглое окно.
И затемнения — не в легких,
А в бытии — оно больно.

Троллейбус первый и последний
Скользит, не вывезет на свет.
И нету в мире безбилетней
Меня, и сокрушенней нет.

* * *

Доверяйте любимых разлуке,
И печали, и боли любой,
Обнимайте незримые руки,
Пламя тихое рядом с собой,

Отпускайте их в вечное горе,
Не зовите из дали и тьмы:
На космическом черном просторе
Никогда не увидимся мы.

Млечной россыпью стынет дорога.
Так дано — между вспышек и льдин
Человеку со смертью и с Богом
Оставаться один на один.

Все в пространство межзвездное канет —
И любовь, и плохие стихи,
Кисть акации белой в стакане,
Драгоценный глоток чепухи.

* * *

Ах, фанерный чемоданчик
Бедной памяти моей!
Вот бумага снова клянчит:
О печали прежних дней,

О прекрасном-незабвенном
Почему б не рассказать
Безвозбранно, откровенно —
Узелок не завязать?

Правда, столько накопилось
Драгоценного старья! —
В две ладони уместилась
Жизнь бесценная моя,

Все сокровища былые,
Все, что жило, жгло, ушло,
Что мое в года иные
Сердце ранило светло.

Хлам особенно заманчив
В эти дни зимы, тоски.
Ах, фанерный чемоданчик,
Жестяные уголки…

* * *

Просто прошлое, одно из многих —
Не из чего вышибить слезу.
Ухожу по облачной дороге
На небесном голубом глазу.

Синь да синь над баней и сараем,
Сладко пахнет прелый перегной.
Не печалься, я не умираю,
Это все случилось не со мной.

Не вини ни Бога, ни кого-то,
И себя — не надо, не хочу.
Там, где чертят белым самолеты,
Там и я сегодня полечу.

Промелькну — и облаком растаю,
Пухом на крыжовник опаду.
Ягоду попробуй — золотая
В августовском утреннем саду.

* * *

Поймай мне сверчка, Кавабата,
Вот просто — в руках подержать!
Поймай насекомого брата,
Поэта — и лапки дрожат.

Не бойся, я мучить не стану,
Не стану тиранить его —
Хочу я понять, как предстану
Пред ликом Творца моего,

В ладонях Его осторожных
И бережных тихо замру…
Потом — затрещу бестревожно.
Потом — никогда не умру.