Мельник из Анжибо

— Я уже сказала вам: дружеское расположение, удовлетворение от того, что можешь сделать людей счастливыми, — всякие такие соображения, которые вам кажутся чудными; но у каждого свой нрав.

— Я хорошо знаю, что покойный господин барон, ваш супруг, мог выбросить десять тысяч франков на дрянную лошадь, сорок тысяч на дрянную девчонку, когда ему, бывало, придет такая прихоть. Это все причуды аристократов; но в конце концов такие поступки можно понять, господин барон делал их ради себя, доставлял себе разные удовольствия. Совсем иное — идти на жертвы единственно ради того, чтобы доставлять удовольствие другим людям, да еще совсем чужим, с которыми ты едва знаком…

— Так вы советуете мне не делать этого?

— Я советую, — живо ответил Бриколен, испугавшись своей неловкости, — делать то, что вам по душе! О вкусах и об убеждениях не спорят; но все же…

— Но все же вы не доверяете мне, это ясно. Вы не верите, что я без задней мысли делаю вам свои предложения?

— Да какая у меня гарантия, сударыня, черт возьми! Может, это у вас всего лишь королевская прихоть, и не успеешь глазом моргнуть, ее уже как ветром сдуло.

— Потому-то вам и следует торопиться поймать меня на слове.

— Ну хорошо, госпожа баронесса, какую нее гарантию вы мне дадите?

— Я дам письменное обязательство.

— За вашей подписью?

— Конечно.

— А я должен буду обещать вам, что выдам дочь за Этого мельника, которому вы покровительствуете?

— Сначала вы должны будете поручиться мне в том своим честным словом.

— Честным словом? А потом?

— А потом вы немедленно отправитесь к Розе и в присутствии вашей матушки, вашей жены и моем ей тоже дадите честное слово, что поступите именно так, а не иначе.

— Дать честное слово? Значит, она здорово втюрилась?

— Так как же, вы согласны?

— Если этого достаточно, чтобы она была довольна, моя дочурка…

— Нет, нужно еще кое-что…

— Что нее?

— Нужно сдержать свое слово.

Арендатор изменился в лице.

— Сдержать слово… сдержать слово… — дважды повторил он, — значит, у вас есть недоверие к моему слову?

— Не большее, чем у вас к моему; но так как вы требуете от меня бумагу, я тоже потребую бумагу от вас.

— А что будет значиться в той бумаге?

— Что вы обещаете не препятствовать браку Розы с мельником. Я сама составлю ее, под ней подпишется Роза и вы также.

— А если Роза после потребует у меня приданое?

— Она откажется от него в письменной форме.

«Получается недурная экономия, — подумал арендатор. — Из-за этого чертова приданого — а его пришлось бы выделить ей в скором времени — мне, может быть, не удалось бы приобрести Бланшемон. Сберечь приданое да получить Бланшемон за двести пятьдесят тысяч — это получается сто тысяч франков чистой выгоды. Словом, торговаться не приходится. К тому же, коли Роза на этом деле спятит, какого уж тут найдешь для нее жениха! Да и еще надо будет ежегодно выкладывать лекарю кругленькую сумму… И вообще это было бы очень жалко, мне было бы весьма неприятно видеть, как она на глазах дурнеет и опускается вслед за своей сестрой. Да и стыдно было бы перед людьми, что у нас две дочери помешанные. Конечно, такое замужество тоже курам на смех, но бланшемонского поместья, пожалуй, хватит, чтобы прикрыть наши изъяны. И пускай нас осуждают с одного боку, зато с другого будут завидовать. Ну ладно, буду добрым отцом. Дело-то недурное…»

— Госпожа баронесса, — сказал он, — давайте-ка прикинем, как должна быть написана эта бумага. Сделка у нас все нее странная, и мне никогда не доводилось видеть образца.

— Мне тоже, — ответила госпожа де Бланшемон, — и я даже не знаю, предусмотрен ли такой образец нынешними законодательными установлениями. Но какая разница? При наличии здравого смысла и доброй воли, уверяю вас, можно составить документ более основательный, чем те, что составляются стряпчими.

— Такое бывает на каждом шагу. Возьмите, например, завещание. Порой даже и гербовая бумага не дает ему силы. Но мое завещание вот здесь, оно всегда при мне. Его надо всегда иметь под рукой.

— Данте мне листок чистой бумаги, господин Бриколен, я набросаю черновик. Вы сделайте то же самое, потом мы сравним написанное вами и мной, обсудим, если будет нужда, и перепишем на гербовую бумагу.

— Пишите, пишите все сами, сударыня, — ответил Бриколен, едва знавший грамоте. — Вы будете поумнее меня — вам и книги в руки. Сочиняйте, а потом мы посмотрим.

Пока Марсель писала, господин Бриколен поискал задвинутый куда-то кувшин с водой, потихоньку поставил его на шкафчик в углу, наклонился и отхлебнул изрядный глоток.

«Сейчас надо иметь ясную голову, — подумал он, — кажется, из меня хмель уже вышел. От холодной воды становишься хладнокровнее, а это в делах очень полезно: иначе не будешь достаточно осторожным и осмотрительным».