Мельников

– …Чеба оборзел совсем со своим эссе, тоже мне нашел философов, мне тройку кое-как поставил, Котову четыре с минусом, остальным сказал переделывать. Вот. А так больше ничего нового. Родион улыбнулся. Она как будто слегка наклонилась к нему. Родион почувствовал, как полная, тяжелая грудь доверчиво уткнулась в него, – неожиданно оказалось, что под кофточкой ее ничто не сдерживало. Маша повернулась к нему уже больше чем вполоборота, Родион слегка растерялся, в черепной коробке, как фигуристка в момент кульминации выступления, крутилась мысль о том, как еще на первом курсе, сидя за партой, он с интересом посматривал в сторону солидных машиных форм и ломал разгоряченную голову – какой же формы у нее грудь, а сейчас его худощавый торс и упершийся в него упругий сосок разделяли микроны ткани. Ее веснушчатое личико было уже в сантиметрах в десяти от его лица, Родион почувствовал, как по ногам и внизу живота пробежали горячие мурашки. Из ее приоткрытого ротика нежно струился тот самый ни на что не похожий аромат женского желания, оттененный наивным запахом фруктовой жвачки. Волна тепла уже полностью завладела им и увлекала за собой, он терял контроль, сердце наращивало частоту ударов, он сам не заметил, как уже медленно тянулся навстречу ее пухлым губкам и горячим щекам…

– Постарайтесь не повредить спину! – вкрадчиво, но отчетливо прозвучало в голове.

Родион вздрогнул и слегка отстранился. Розовый туман улетучился.

– Что… то… не так? – пролепетала Маша, все еще упираясь в Родиона грудью.

– Спина… Так стрельнуло, я аж вздрогнул… У-уф… – Родион неловко изобразил гримасу боли, осторожным движением отодвинулся на безопасное расстояние и потер якобы больное место.

– Ой!.. – краска со щек разлилась по всему лицу девушки, затмив и без того робкие веснушки, – ты ведь только из больницы…

Маша вскочила с дивана, еле слышно залопотала что-то невнятное, прижав ладони к необъятной груди, а Родион в это время окончательно вернул себе ясность мысли. Он хотел было взять ее за руку:

– А ну… Нафиг. Еще понапридумывает чего-нибудь, а мне потом разгребать. – мысль пронеслась быстро, как по оптоволокну, подавшиеся было в сторону машиной ладони пальцы вернулись на исходную. Родион встал и еще раз аккуратно потер спину, – Машуль, да брось ты. Все нормально… Слушай, я сам виноват, мне в клинике сто раз говорили беречь спину, как выпишусь. Короче, забудь, пошли на кухню, попьем чаю, еще даже шести нет, посидим… – Родион говорил все увереннее, заранее зная, что прием сработает: Маша была девушкой слишком робкой, чтобы остаться хоть на минуту после такого фиаско. И в самом деле, в ответ она залопотала что-то еще более неразборчивое, – Родион различил только «прости», «извини» и «все конспекты я для тебя отксерила», торопливо натянула кроссовки, как попало завязав шнурки, нащупала в потемках задвижку, выскочила на площадку и с неловкой, но милой грацией понеслась вниз по лестнице. Родион ненадолго отдался во власть воображения, представляя, как подпрыгивают в это время ее девичьи богатства, но дожидаться хлопка подъездной двери не стал и закрыл задвижку. Постояв немного, глядя в пол и наматывая на указательный палец шнурок от трико, он принялся ходить туда-сюда по квартире, из комнаты в кухню и обратно, сутулясь и переваливаясь как медведь. На исходе восьмого круга голос в голове произнес:

– Простите, если я совершила ошибку. Дайте мне указания на случай возникновения подобных ситуаций!

Родион дурацки улыбнулся.