Мельница времени

Все окрест залило бушующим золотистым сиянием, словно это была не густая зимняя полночь, а торжествующий разгар весеннего дня. Русло реки сплошь усеивала нечисть, застывшая в самых невообразимых позах, в которых их застал неожиданно павший свет. Хотя иные наиболее стойкие все же пытались шевелиться. Но двигались они, будто в оцепенении, вслепую, постоянно натыкаясь друг на друга.

Постепенно сияние начало сжиматься. Сначала оно сузилось до размеров ширины русла, затем сдвинулось на его середину, словно обозначило фарватер и, наконец, приобрело форму остро отточенного клинка. Его обжигающее острие напряженно уперлось в лед. Тот зашипел, начал исходить горячим паром, истончаться и таять без следа. Скоро по центру реки пролегла широкая и длинная промоина. С небес тут же повеяло ветром. Воздушные потоки заколыхали раскинувшиеся снега и погнали их легкой поземкой. Катя вскинула голову. Меж вновь возгоревшихся звезд в вернувшейся темноте кружили непонятные тени. С каждой секундой они все более приближались, пока не достигли земли. Девочка пригляделась и не поверила своим глазам – на берега с небес опускались звери и птицы. Кого здесь только не было! Медведи, волки, лисы, барсуки, гуси, утки, цапли, аисты. Даже мыши с бурундуками были, не говоря уж о синицах, соловьях и пеночках. Да всех и не перечислить. Потому что это явились пребывавшие в благодати Вырия Старые, основатели всех видов и родов обитавшей на земле живности. Как и подобает настоящим пращурам, все они были невероятных размеров.

Зверье спустилось с берега на лед реки и двинулось к нечисти, намереваясь оттеснить ее к проруби, куда она, согласно озвученным столетия назад условиям, должна была добровольно кануть в последнюю минуту Святочных праздников. Но та, уже придя в себя после ошеломляющего светового потока, вознамерившись попрать установленный ранее закон и навеки остаться властвовать на земле, подчиняться явно не собиралась. Нелюди взвыли, завизжали на разные голоса и бросились на Старых. От такой неслыханной дерзости те даже оторопели: надо же, против данных обещаний вздумали пойти! Воспользовавшись их замешательством, нечисть ринулась в атаку.

Святочницы, размахивая длинными, как сабли, когтями, со свистом полосовали воздух и сыпали удары направо и налево. Хухлики гроздьями висли на лапах зверей и отчаянно царапались. Кулешата подпрыгивали и сверху обрушивались на незащищенные спины, вгрызаясь в них острыми зубами. Шиликуны пыхали пламенем и разметывали искры, пытаясь опалить перья птиц. Лихорадки, то возникая из темноты, то вновь растворяясь в ней, отчаянно метались и трясли тряпьем своих одеяний, развевая между Старыми губительную болезнетворную пыль. Остальные, которых в темноте и различить толком было невозможно, урча, как цепные псы, наваливались многочисленными сворами.

– Давай, давай, давай! – послышался откуда-то из темноты заполошный крик Озема. – Еще чуть-чуть и мы – властители Мира!

От этого гадкого вопля, полученных ран и несусветной наглости нелюдей Старые, изначально не собиравшиеся проявлять никакой агрессии, возмущенно взревели и бросились на нечестивцев.

Мощно взмахивая огромными лапами и крыльями, они принялись разметывать бесчинствующую толпу.

– На помощь, на помощь! – истерично завизжал Озем.

Тут же над головами засвистали бури и ураганы, и в их жуткой круговерти, злобно вращая очами, появился Позвизд. Он зигзагами носился из стороны в сторону и прицельно, как пули, метал в зверей крупные градины. В их сплошном стремительном потоке стала угадываться мрачная фигура Карачуна. Широко раскинув руки, он своими цепкими скрюченными пальцами старался ухватить то птицу, то зверя, сдавить в жестоких морозных объятиях и лишить дыхания. Зимник, перебегая с места на место отчаянно крутил булавой, а Трескун, широко расставив ноги, ухал молотом.

Но как ни старалась нечисть, как ни пыжилась, ничего путного у нее не получалось. Огромные тела Старых сомкнулись и образовали плотное кольцо, которое сковало нелюдей со всех сторон. Неуклонно сжимаясь, оно принялись сгонять их в кучу. Те, осознав, в конце концов, тщетность своего бесчинства сразу захныкали, заскулили и покорной гурьбой принялись стекаться к полынье. Достигнув края льда, они с заунывным воем один за другим стали опускаться в стылые воды. Так продолжалось какое-то время, пока последняя тварь не скрылась из вида.

В этот момент из поднебесья донесся нежный перезвон серебряных колокольцев. Мгновением позже возникли переливчатые струны гуслей, набегавшие подобно волнам шелковых тканей. Затем к ним присоединились ивовые сопели, которые в нижнем регистре звучали мягкими, чуть сипловатыми голосами. Сначала они плавно вплелись в общую мелодию, а затем и повели ее. Звери и птицы воззрились кверху.