Мелочи жизни

— Подло? Солнышко, я всего лишь принимаю правила игры. Твои правила. К сожалению, ты не оставляешь мне другого выхода.

Маша не торопилась отвечать не подумав.

— А если я скажу «нет»?

— Ну что ж делать. На «нет», как говорится, и суда нет, солнышко. Хотя, — улыбнулся Шведов, — в данном случае как раз наоборот, суд будет.

— Не ожидала я от тебя этого, Игорь...

— Да я и сам от себя этого не ожидал, солнышко, — искренне признался Шведов.

— Прекрати называть меня «солнышко»! — взорвалась Маша.

— Хорошо, Мария Петровна. Не буду. — Игорь Андреевич демонстративно посмотрел на часы. — Тем не менее я жду вашего ответа. К сожалению, у меня сегодня не так много времени. А ваш визит так неожидан, без звонка...

— Я понимаю. Вы человек занятой, Игорь Андреич. Не смею больше занимать ваше время.

Маша решительно пошла к двери.

— Подожди, — остановил ее Шведов. — Ты ведь мне так и не ответила...

— По-моему, здесь и без моего ответа все ясно, Игорь Андреевич, — на секунду обернулась рассерженная Маша. — Счастливо оставаться.

— Мария Петровна, подождите! — И, пока Маша не открыла дверь, успел добавить: — Позвони, если передумаешь.

Не сказав ни слова, Маша вышла из кабинета, с наслаждением громко хлопнув дверью.

Семендяева буквально отскочила от селектора при появлении Маши. Но та даже не взглянула на Семендяеву. Маша думала только о том, как бы поскорее выбраться из этого дома.

Анатолий Федорович очень не любил провожать гостей. Особенно внуков. Во-первых, приходили редко. И прощание означало нескорую встречу. А во-вторых, сиди теперь, нервничай, жди, когда она из дома позвонит, сообщит, что добралась благополучно.

Поэтому, выйдя в прихожую, старик постарался сократить процедуру и на традиционный Юлин поцелуй в щеку ответил невнятно:

— Пока, пока.

— Ну пока, дед.

Юля успела привыкнуть к стариковской сдержанности на пороге. Она даже иногда с удовольствием повторяла при случае: «Долгие проводы — липшие слезы».

Но когда Юля открыла дверь, Анатолий Федорович не выдержал:

— Юль, ты там с мамой... Постарайся повнимательнее, хорошо?

Юля сделала вид, что не понимает.

— С Марией Петровной в смысле? А что это вдруг? Анатолий Федорович тут же пожалел, что начал, да еще на пороге, трудный разговор, но отступать было поздно и не в его характере. Впрочем, говорить внучке правду он тоже не хотел. И сказал уклончиво:

— Ну... Ей сейчас лучше не волноваться.

— С чего вдруг такая трогательная забота? Неужто ожидается прибавление в семействе?

— Тьфу ты! Да я не об этом совсем! Просто... Отец уехал... Знаешь, она же не привыкла...

— Ничего, дед. Ты за нее не волнуйся, — неожиданно холодно сказала о матери Юля. — Пусть лучше она сама за себя волнуется. — И, еще раз чмокнув деда, девушка убежала.

Анатолий Федорович постоял в изумлении, посмотрел на уплывающую кабину лифта и... вернулся домой.

Приехав домой, Маша не находила себе места. Первый порыв прошел, и она еще и еще раз думала о себе, Сергее, Шведове. Ей хотелось быть с Игорем. Себе-то она могла в этом признаться. Хотела. Кроме того, она очень хотела помочь Сергею. И получалось, что есть мудрое решение сразу всех проблем.

Маша подошла к телефону и набрала номер.

— Але, добрый день. Шведова, пожалуйста... Как — нет? А когда будет? Да, это я, Регина. Угу, спасибо.

Положив трубку, Маша уставилась в одну точку, не слыша, что телефон почти сразу зазвонил.

Наконец, преодолев оцепенение, она сняла трубку.

— Але... Да, Игорь... Да, я звонила...Я...Я хотела тебе сказать, что я согласна...

Игорь Андреевич вздохнул не с облегчением, а как человек, совершивший что-то для него безумно важное и невероятно сложное, почти невыполнимое...

— Ну вот и славно, Машенька. Я знал, что ты умная девочка. Целую тебя.

Шведов положил трубку и тут же включил селектор.

— Регина? Солнышко, зайди, пожалуйста, ко мне. Регина уже давно была на месте и отозвалась немедленно:

— Сию секунду, Игорь Андреевич...

Регина встала из-за стола и исчезла в кабинете шефа. Как только дверь за ней закрылась, сидевшая рядом Семендяева включила селектор. Леночке ужасно хотелось услышать, чем закончилась история с Машей и контрабандой.

Шведов усадил Регину в кресло для посетителей и, помолчав, начал издалека.

— Послушай, солнышко, тут нужно уладить одно дельце...

— Я слушаю вас, Игорь Андреевич...

Регина, как всегда, была готова на все ради шефа и дела.

Семендяева почти прижалась ухом к селектору.

Глава двадцатая. «ЧЕРТОВСКИ КРУТАЯ КЛАССИКА»

Углубившись в проверку контрольных, Маша не замечала, что происходит в учительской. Двумя фломастерами, красным и синим, делала она рутинную эту работу, в которой внимания и автоматизма было, пожалуй, поровну.

Между тем почти все ее коллеги ушли, и только завуч, Антонина Павловна Вышегородцева, еще медлила.

— Машенька, — наконец заговорила она, — а сколько может стоить сейчас такой свитер, что на вас?

Маша оторвалась от работы, растерянно подняла глаза, виновато поежилась.

— Как, простите?.. Вы что-то спросили, Антонина Павловна?..