Мелодия встреч и разлук

«Хотя, наверное, мне нужно оперировать не только ногу».

— Вы знаете, — Алина решает прекратить затянувшуюся игру в пинг-понг, — я пришла, чтобы кое-что выяснить.

— Что же?

«Сейчас спросит, зачем я притворялся журналистом. Давно пора».

«Давно пора спросить, зачем он тогда притворялся».

— Это вы хотели купить мою работу в Доме фотографии?

— Я? Что? Да нет. В общем, да. А почему, собственно…

«Ну и вопросы. Полгода прошло».

«Конечно, уже полгода прошло».

— Почему я спрашиваю? Просто решила проверить свою догадку.

— И вы так долго об этом думали?

— Я была в командировке на Камчатке, так что раньше не могла поинтересоваться.

«Врать психологу — гиблое дело. Но я и не вру. Была ведь. Первый раз три дня в октябре, и второй — на прошлой неделе».

«Зачем она врет?»

— Не знал, что в феврале на Камчатке можно приобрести такой дивный океанский загар.

— Я хожу в солярий.

«Только бы не покраснеть».

«Она покраснела».

— А-а-а… Тогда понятно.

— А мне не понятно, к чему эти выяснения. Я просто задала вопрос и хочу получить ответ.

— Нет.

— Что нет?

— Я никогда не собирался покупать ваши работы.

Алина вспыхивает. Резко встает.

«Идиотка! Что ты себе навоображала! Какое унижение! Явиться к этому кретину в кабинет, и для чего? Для того, чтобы получить этот плевок?! Может, я и вела себя дерзко и грубо, но не настолько же, чтобы он теперь…»

Она уже распахивает дверь.

— Алина, подождите! Я только сказал, что не хотел покупать ваши работы.

«Ну что у меня за привычка такая: отвечать на конкретно заданный вопрос! Спросила меня: „Хотел покупать?“ И я честно ответил: „Нет“. Я только должен был узнать, продается ли».

— Алина, я не то хотел сказать, — Влад выскакивает за девушкой в приемную. Алина оборачивается, холодно бросает:

— Всего хорошего.

— Алина! — Гальперин делает рывок и натыкается на все те же изумленные брови секретарши. Да, хорош он будет, если начнет заискивающе семенить за девушкой на глазах у подчиненных. Он живо представил, как начнут хихикать медсестры в курилке и судачить во всех кабинетах о поведении профессора. Скажут, что наконец-то «пала неприступная крепость», — после разрыва с Ниной они с Финчем до сих пор вели удобную жизнь закоренелых холостяков. А еще неприятнее будет, если, используя его же, гальперинскую, терминологию, наградят его диагнозом, который он приписывал всем влюбленным коллегам: сочтут его пленником маниакально-депрессивного психоза с проявлениями, опасными для окружающих. Влад вообразил сонм косых взглядов и язвительных комментариев, которым теперь будет сопровождаться его появление в стенах родного Центра, и так и не покинул своей приемной. Сапожник без сапог. Психолог с кучей комплексов. Целитель человеческих душ, не умеющий подбирать слова. Пусть так. Но об этом будет знать только он, а не весь персонал «Полиграфа». Влад вежливо интересуется у секретаря временем следующего приема и возвращается в кабинет вспоминать и переживать.

Алина переживать не желает. Хочет поскорее забыть. Не получается. В сознании непрерывной лентой крутится покадровая съемка встречи. Самым говорящим снимком, бесспорно, является последний. Влад в дверях своего кабинета: поза умоляющая, взгляд побитой собаки. Алина сфотографировала, но затормозить не решилась. Не в ее правилах возвращаться. Понятно одно: специально обижать Гальперин ее не собирался. Может, действительно хотел что-то другое сказать, а, может, они друг друга не поняли. Ей вдруг вспомнилась огромная отцовская библиотека. В детстве она любила бывать у папы, хотя подозревала, что ее визиты его нисколько не трогают. Он всегда обнимал Машу, торопил старшую вечным деловым: «Давай, рассказывай!», зазывал в комнату, усаживал рядом с собой на диван, а Алину легонько подталкивал в плечо, приговаривая мимоходом: «Пойди там посмотри что-нибудь». И Алина шла. Блуждала среди полок, разглядывала цветные корешки, перечитывала знакомые и незнакомые имена и названия. Однажды, ей было лет восемь, ее внимание привлекла надпись Фридеш Каринти. Она не знала, кто это или что это: мужчина или женщина, название произведения или имя автора. Ей просто понравилось странно звучащее сочетание букв. За стенкой Маша готовилась к экзамену, демонстрировала отцу безупречное исполнение музыкального отрывка. Алина переступала с ноги на ногу под одну из кантат Томазо Альбиони и тихонько напевала в такт: «Фридеш Каринти, Фридеш Каринти». Книга стояла высоко, попросить отца достать или хотя бы спросить у него, что означают эти два слова, Алина даже не попыталась. Привыкла к тому, что все ее просьбы внимания не удостаивались. Спросила у сестры, та пожала плечами. Спросила у бабушки, та пошевелила губами:

— Фридеш Каринти, Фридеш Каринти. Что-то знакомое, погоди. Нет, не помню.

Больше спрашивать было не у кого.