Меловой Человек

Я бездумно роюсь в кухонных ящиках, ворошу кучи старых меню из кафе, купонов и флаеров из супермаркета, пытаясь собрать воедино ошметки своего запутанного сознания и придумать какое-то разумное объяснение.

То есть… может, Хлоя просто нашла другую работу и не стала мне об этом говорить? Может, ей просто стыдно за то, что ее уволили, хотя «стыд» — это не совсем подходящее для нее слово. Может, ссора с Никки была чистым совпадением. Может, это даже не та Никки, которую я знаю, точнее, знал. Это ведь могла быть любая другая стройная и привлекательная дама с огненно-рыжими волосами по имени Никола Мартин. Ну да, конечно. Я хватаюсь за соломинку. Но все же это возможно.

Я несколько раз пытаюсь позвонить ей. Но в итоге так и не решаюсь. Пока нет. Сначала мне нужно позвонить кое-кому другому.

Я с грохотом закрываю ящик и иду наверх. Не в спальню, а в ту комнату, где хранится моя коллекция. Я оглядываю коробки, мысленно отметая неподходящие.

После того как Никки уехала, она прислала нам открытку со своим новым адресом. Я писал ей несколько раз, но она ни разу не ответила.

Я снимаю с верхней полки несколько коробок и начинаю искать. В первой — ничего, во второй тоже. Чувствуя некоторое смятение, я открываю третью.

Когда отец умер, я получил еще одну открытку. Там было всего два слова: «Мне жаль». И подпись — «Н.». И еще — телефонный номер. Я никогда по нему не звонил.

Мой взгляд останавливается на мятой открытке с пейзажем Борнмута. Я хватаю ее. Бинго. Достаю мобильный.

Гудки звучат и звучат. Наверное, этот номер уже недействителен. Она могла сменить его. Это вполне…

— Алло?

— Никки, это Эд.

— Эд?

— Эдди Адамс…

— Нет-нет, я узнала тебя, просто удивилась, вот и все. Прошло так много времени.

Это да. Но я до сих пор с легкостью могу определить, когда она лжет. Она не удивлена. Она обеспокоена.

— Я знаю.

— Как ты?

Хороший вопрос. Есть много вариантов ответа. Я выбираю самый простой.

— Бывало и лучше. Слушай, я понимаю, что все это очень неожиданно, но… мне нужно поговорить с тобой кое о чем.

— Мы ведь уже разговариваем.

— Лицом к лицу.

— Но о чем?

— О Хлое.

Пауза. Такая длинная, что мне начинает казаться: она просто повесила трубку.

А затем она говорит:

— Хорошо. Я заканчиваю работу в три.

Поезд в Борнмут приходит в три тридцать. Всю дорогу я делаю вид, что читаю, хотя на самом деле просто листаю страницы последней книги Харлана Кобена[25]. После того как поезд уползает прочь, я присоединяюсь к толпе людей, идущих к набережной. Перехожу дорогу и углубляюсь в Борнмут-Гарденс.

Несмотря на то, что Борнмут всего в двадцати милях от нас, я редко здесь бывал. Не очень-то я морской человек. Даже в детстве я очень боялся огромных накатывающихся волн, и меня жутко бесило то, как песок расползается между пальцами и засасывает ноги. Однажды я увидел, как люди зарывают в песок недоеденные сэндвичи. Меня это страшно возмутило. С тех пор моя нога не ступала на песчаный пляж — по крайней мере без шлепанцев или кроссовок.

Пусть сегодня не самый жаркий день, в Борнмут-Гарденс все равно довольно много людей. Они гуляют и играют в мини-гольф, который я просто обожал в детстве. Я выхожу на набережную и иду мимо пустыря, на месте которого раньше стоял гигантский кинотеатр IMAX, много лет не работавший и постепенно обветшавший, следую через аллею с аттракционами и наконец нахожу кафе, обращенные к морю. Я усаживаюсь в одном из них, баюкаю в руках теплый капучино и курю. Здесь занят только один столик. За ним сидит молодая пара: девушка с короткими обесцвеченными волосами и парень с дредами и пирсингом. На их фоне я выгляжу таким старым и таким благопристойным.

Достаю книгу, но все равно не могу сосредоточиться. Смотрю на часы. Почти половина пятого. Еще одна сигарета — третья за полчаса. Я тянусь к огоньку зажигалки, прикуриваю, поднимаю взгляд — Никки стоит прямо передо мной.

— Это просто отвратительно, — говорит она, кивая на сигарету, и выдвигает стул. — А еще найдется?

Я передаю ей пачку и зажигалку — какое счастье, что у меня не дрожат руки. Никки прикуривает, давая мне возможность как следует разглядеть ее. Она выглядит старше. Это точно. Время заштриховало морщинами ее лоб и уголки глаз. Рыжие волосы теперь прямые, в них проглядывают прядки посветлее. Она все еще стройная, на ней джинсы и рубашка. Под аккуратным макияжем взрослой женщины виднеются веснушки и та девочка, которую я знал.

Она вскидывает взгляд:

— Да, старуха. И ты тоже.

Я внезапно четко осознаю, каким выгляжу в ее глазах. Жилистый взлохмаченный мужчина в мятом пиджаке, рубашке и плохо завязанном галстуке. Мои волосы в ужасном состоянии, на мне очки для чтения. Чудо, что она вообще меня узнала.

— Спасибо, — говорю я. — Рад, что мы оба стали такими серьезными.

Она смотрит на меня ясными зелеными глазами:

— Знаешь, что странно?

Очень даже знаю. Слишком многое.

— Что?

— Меня не очень удивил твой звонок. На самом деле я даже ждала его.

— Я не был уверен, что смогу дозвониться.

К нам подходит официант — весь в черном, с хипстерской бородкой, которую ему явно еще слишком рано носить, и торчащей челкой.