Мементо! (Книга стихов)

Мы здесь устроим кару небесную

Очистим наш русский дом!

Во мне - моя сила и ярость

И чувство своей правоты

Пусть это только строкой прорвалось,

Но бурей поднимешься ты!

Порука - предсмертная крепость!

Ни жалоб, ни стонов, ни слез.

Врагов наших счеты - подсчеты, вселенская подлость

В нашу российскую, силу сплелось!

И в хаосе мыслей и жизни

Я из последних сил

Правду твою обидную

Людям как мог, доносил.

Прощай, моя Родина милая

Последние строки - тебе.

Быть может, и малые силы

В твоей помогут судьбе.

Ростов-на-Дону. 21 августа 1996 г.

х х х

О, бойтесь слез моих - прозренья и страданий

Сквозь них я лучше вижу, кто мой враг,

И час расплаты неожиданно настанет

До пальцев синевы уже сжал меч кулак.

Прозренья слезы - горечи и злости...

Бесхозный мой народ в плену

чужих поводырей,

Которых мы не звали, не просили в гости

Да кто же в свой дом зовет бездомных упырей!

Несчастный мой народ. Обманут и ограблен,

Куда бредешь в ярме невидимых цепей,

Опутан ложью, водкой отуманен

Не видишь для тебя

в пресподнюю распахнутых дверей.

Разорванный народ. В плену ты у двуликих,

Меч над тобой, а ты склонил главу.

Пусть хоть Коран вас мужеству научит

Как защитить свой дом, семью, страну.

Ушли все "измы". Нам теперь в спасенье

Хоть книжки черные, хоть обоюдоострый меч.

О, слезы горечи! Прозрением пробейтесь,

Чтоб в душу русскую опорой лечь!

2 октября 1996 г.

х х х

Быстрые тучи Родины - землю заволокло,

Что это они так низко? - стало совсем темно.

Быстрые тучи Азии - реки, летящие вниз,

Тучи, на пики надетые, к звездам почти поднялись.

Острые молнии Родины - все полыхает огнем...

Что над тобой, родимая, так часто грохочет гром?

Быстрые воды Азии летят, как шальные года.

Над Родиной все клубится хмаревая темнота.

Тучи висят над Азией - мягкие, как курпача...

Ах, как под этим небом убитый ребенок кричал!

Что в этой Азии делали, где так неподвижность скал!

О, мой народ доверчивый! - Ты - счастья-несчастья искал?

Быстрые воды Азии о нашей победе молчат,

Сады цветут равнодушно и горы не говорят.

Гул, словно эхо истории, мимо скалистых громад

Реки несут в долины много веков подряд.

Низкие тучи Родины почти вцепились в траву...

Что для себя в тех горах мы наделали - я до сих пор не пойму.

На Родине, как на чужбине, о нас не болит голова.

Хотят забыть все ошибки, и с ними - нас забыть?

Как тяжело, моя Родина, такую тебя любить!

Низкие тучи Родины. Летящие облака...

Как молнии полыхают! И бьют в нас наверняка!

*Курпача - мягкое узкое одеяло.

10 октября 1996 г.

ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ

Апрель - это сказка Азии!

В травах холмов - васильки!

И синие колокольчики - в зелени синим цвели!

И как полыхали маки - в зеленом и синеве!

И небо - так нежно плакало

Редким дождем по траве.

Весна сорок пятого года - радость и благодать!

С зеленых холмов над городом

Так далеко видать!

И кладбище за спиною

в густом цветеньи акации.

Ограды, кресты, могилы

не страшные декорации.

Вот мало гороха спелого - подспорья голодных годов,

И мы по лощинам бегаем - восемь голодных ртов.

Уже воробьев настреляли

в пустынных могильных садах

военного времени дети

неведом нам был грех и страх.

Но что там - чуть выше кладбища

Вспаханная земля,

Этого здесь не было

Назад всего лишь три дня.

И что-то глаз угадывал

С высокой холмистой гряды,

И вспученность почвы подсказывала,

Что это там за ряды.

Вот мы подскакали близко

По склону, в синих цветах

И увидали убитых, с дырками в головах.

Их ночью зарыли небрежно

До города - много верст,

От южного солнца в сутки

Вспух необычный погост.

Осыпались рыхлые комья

С убитых недавно людей...

Был пласт похоронный тонкий

И всех обнажил до локтей.

Славянские светлые лица

Уже начинали темнеть

И в дырочках над бровями

Начали мхи гудеть.

Потом мы куда-то звонили

Мол, вспучились животы...

Расстрелянных захоронили

И кто-то поставил кресты.

Такое ненужное дело

Расстрелянным - кресты!

Власть их убрать велела

И скрыть расстрела следы.

И снова апрель. Пасха.

Как кладбище разрослось!

Расстрелянных захороненье

С трудом отыскать удалось.

Казалось, прошли столетья.

Но только - двадцать лет.

С бабушкой неродною

Пришел на кладбище дед.

Было грустно и странно

своих и чужих поминать....

Пришли мы на кладбище рано,

Не стало пока припекать.

Сначала родную бабушку

Ушедшую в тридцать седьмом

Мы навестили все вместе

На дальнем холме крутом.

Потом неродная бабушка

Пусть пухом ей будет земля!

Меня попросила с дедушкой

То место, найти, мол, нельзя?

Но все там давно перепахано

Заметен едва старый ров...

И тихо бабушка плакала,

У дедушки не было слов...

Был среди тех расстрелянных

Бабушкин первый муж.

Расстрелянный и потерянный,

И стертый заданьем спецслужб.

Но был я уже не ребенком,

И профессия такова

Нужны мне доказательства

А не в слезах слова.

"Быть может, они - награбили,

Купили, быть может, вы дом?

И все за его преступления

У вас отняли потом?"

"Куда там, - заплакала бабушка.

Какие богатства у нас!

Мотались мы по квартирам

Две сумки да керогаз!

В общем - они просчитались

какой-то оптовый склад,

И, как потом оказалось,

Каждый был виноват".

У деда губы дрожали

Он слишком многое знал!

И как его выселяли:

Сума, Россия, вокзал.

Я рад, что кошмары погромов

Не увидать тебе, дед

Это тебе спасибо

За тракт на Курган-Тюбе.

Раз строили - ну и ладно!