Меморандум

Дорогой Алексей!

Жду Ваш гостинчик. Благодарю за хлопоты. Обнимаю. Сергей Греков, член Союза российских писателей, Союза писателей Санкт-Петербурга, Международного ПЕН-клуба, Русского ПЕН-центра.

Благодарю за поздравление. Спаси, Господи. Звонили с почты, сказали: завтра в 15.00 принесут Вашу бандероль. Обнимаю. Сергей.

Дорогой Алексей!

Потихонечку все «изучаю». Ваши издательские приключения весьма поучительны (новый мир, новые издательские повадки-поступки). Всего Вам самого доброго. Обнимаю. Сергей.

Олю на рок-фестивале убили.

Сергей Греков, сделав мне протекцию другу-издателю, умер после четвертого инфаркта.

Питерский издатель, выпустив мою книгу, умер от сокрушительного инсульта.

Пули свистели совсем близко, падали замертво однополчане, а я, готовый к смертельному ранению, продолжал сидеть в окопе, царапая карандашом последние строки своего письма к Богу, полного благодарности.

Триумф абсолютного поражения

«За мои 42 года меня никогда не фотографировали так много. Они фотографируют меня целый день. Не всегда удается увернуться, и, возможно, у них есть фотографии моего лица. Я не думаю, что это финал, просто они начали слежку».

Сотый раз пересматриваю фильм «Мертвый сезон», самое начало 1-й серии. Проезд по ночному, очень зарубежному городу под музыку клавесина князя Андрея Волконского, за кадром на резкие щелчки фотокамеры ложатся бесстрастные слова разведчика Ладейникова.

Наверное, даже к слежке можно привыкнуть, даже к тому, что смертельная опасность ходит рядом. Как там у Апостола Петра:

«…дьявол ходит, как рыкающий лев, ища кого поглотить»

(1Пет. 5:8).

Отца моего так же преследовали враги до самой пенсии, пока он созидал, пока делал добро людям, пока не свалился на одр весь в болезнях, как смертельно раненый солдат.

Если и забываю порой об опасности, мне всегда напоминают. Вот книжку прочел про Афон, там старец-отшельник радостно вздрагивает от ночного шума: неужели свершилось, неужели наконец враги пришли убить меня, неужели сейчас отойду от земли и предстану пред лице Господа моего! Нет… опять мимо прошли… Как жалко! Наверное, чем-то обидел Бога.

Перед сном читаю Апостол, и там задевают слова, от которых не могу заснуть до самого рассвета:

«Для меня жизнь — Христос, и смерть — приобретение…Имею желание разрешиться и быть со Христом, потому что это несравненно лучше».

 (Флп. 1:21–23)

или это:

«Ибо знаем, что, когда земной наш дом, эта хижина, разрушится, мы имеем от Бога жилище на небесах, дом нерукотворенный, вечный. Оттого мы и воздыхаем, желая облечься в небесное наше жилище»

(2Кор. 5:1–2).

Не боимся…Желаем!

Пытаясь успокоиться, беру книгу любимого старца афонского, читаю: «Грешная душа, которая не знает Господа, боится смерти, думает, что Господь не простит ей грехов ее. Но это потому, что душа не знает Господа и как много Он нас любит. А если бы знали люди, то ни один человек не отчаялся бы, потому что Господь не только простит, но и радуется зело обращению грешника. Хотя пришла смерть, но ты крепко верь, что как только будешь просить, так и получишь прощение» (Силуан Афонский, «О любви»).

Поэтому наверное, третий раз за вечер приметив подозрительного мужчину с глазами голодной гиены, раздольно улыбаюсь и решительно направляюсь к нему познакомиться, чтобы максимально облегчить его работу. Только тот скрывается в толпе, а я тру виски, вспоминая где же я мог видеть его, и удивляюсь: он следит за мной явно не с целью облагодетельствовать, возможно просто убить, а из нас двоих боится почему-то он, потенциальный убивец.

Перед глазами мелькнула физиономия штатного врага из институтской юности. «Не удивлюсь, если это Сашка Питеров, почему бы и нет, вполне логично, только что же он, так ничему и не научился…», — подумалось вдруг и улетело прочь.

И я вздыхаю как тот старчик-отшельник: опять мимо, чем же я Господу не угодил.