Меморандум киллеров

И дальше все было разыграно как по нотам. Факты говорили сами за себя. Обвинитель потребовал для преступника семь лет лишения свободы. Адвокат же апеллировал к мнению «общественности», до которой лично ему не было решительно никакого дела, и потрясал отличными характеристиками своего подзащитного — от школы, где тот учился, от института, который кончал, от «кадров» предприятия, на котором трудился Юркин, прежде чем обзавелся собственным делом. Короче говоря, размахивая добрым десятком бумажек с печатями и многочисленными подписями, он, не вступая в полемику с обвинением по конкретному делу, добился, чтобы срок Анатолию Сергеевичу скостили на год. Шесть лет — не семь лет! Можно считать и это в каком-то смысле победой гуманности! Если иметь в виду, что обвинения выдвигались серьезные.

Незаконное приобретение, хранение и сбыт наркотиков, а в данном случае отягчающим обстоятельством являлись и особо крупные размеры найденного вещества, тянули в принципе на всю десятку, и даже с возможной конфискацией. Могли повлиять на стол суровый приговор и признательные показания известного грузинского «законника» Михо Гуцерия, который в данный момент и сам находился под следствием, но абсолютно по другому делу. Так вот, выяснилось из его показаний, что он в свое время вел некоторые совместные дела с обвиняемым Юркиным, но позже полностью отказался от какого-либо дальнейшего с ним сотрудничества. Тому были свои причины — чисто личного свойства, о которых свидетель распространяться был не намерен. Но ведь в этой ситуации суд, глядишь, и мог бы притянуть еще и пункты третий и четвертый 228-й статьи Уголовного кодекса. Там-то учитываются не только особо крупные размеры найденных наркотиков, но и то, что преступление совершено организованной группой лиц — а это, считай, уже до пятнадцати лет! Однако слово «конфискация», прозвучавшее лишь однажды, в самом начале, больше не повторялось, словно о нем начисто забыли.

Короче говоря, повезло Юркину, что у него оказался такой дотошный и въедливый адвокат, а обвинитель не сильно настаивал, да и судья отнесся к обвиняемому почему-то снисходительно. Может, действительно многочисленные положительные характеристики «с мест» на него повлияли?..

Так или иначе, но вопросов у Кристины Борисовны Ляховой возникло великое множество. Она не пропустила ни одного из судебных заседаний, пыталась добиться свидания с Анатолием, но ей категорически отказывали, мотивируя тем, что она не имеет с ним никаких родственных отношений. Она понимала также, что творится нечто просто чудовищное, что совершается пародия на правосудие, но статьи, по которым выдвигалось обвинение, даже отца ее, человека вполне прагматичного, хотя и по-своему осторожного — иначе какой бы он был успешный банкир! — определенно смущали. «Наркотики? Господи, дочка, только этого нам с тобой сейчас не хватало!» Поэтому, когда объявили приговор и она увидела, как окончательно сник добитый «обстоятельствами» Анатолий, бессильно отмахнувшись рукой от настойчиво нашептывавшего ему что-то адвоката, Кристина поняла: они его сломали. И спасти теперь может только чудо. Или те люди, с которыми Анатолий однажды виделся, но, будучи от природы упрямым и самонадеянным, вот как теперь, в зале судебных заседаний, отмахнулся от предостережений и — забыл. И проиграл, причем по-крупному!

Кристина нашла адрес частного охранного предприятия «Глория», созвонилась с его директором, и тот, избегая телефонных подробностей, назначил ей время для посещения.

Денис Андреевич Грязнов, приподнявшийся в своем кресле, чтобы поприветствовать посетительницу, был приятно удивлен и одновременно озадачен. Не тем, что в его агентство обратилась знакомая женщина того Юркина, о котором здесь, в «Глории», все давно позабыли. Дело сделано, гонорар получен, клиент, уже из чисто человеческих побуждений, предупрежден, чего еще не хватало-то? И скоро выяснилось, что «не хватало» как раз многого, а «нехватка» эта проистекала, как ни странно, всего по одной-единственной причине, о которой, кстати, Денис в свое время поручил Филиппу сообщить этому незадачливому мужу и столь же несообразительному любовнику — в одном, что называется, флаконе. Совет, который тогда дали Юркину, был прост до примитива: не будь лопухом! Но вот наступила развязка…