Memoria aeterna - Вечная память (СИ)

— Конечно. Но, оказывается, медикам и вовсе не посчитали нужным давать инструкции, скорее всего, опасаются распространения информации.

— Зачем тогда ты мне все рассказываешь, раз это запрещено?

— Послезавтра мы дойдем до Замка и произведем зачистку, — спокойно ответил Блэк.

— И я просто обо всем забуду?

— Да.

Ремуса обдало волной леденящей душу обиды, разочарования и негодования. Он не мог больше смотреть на Блэка. Он буквально ненавидел его. Он ненавидел Поттера и Флетчера, Дамблдора и капрала Петтигрю, свой личный нейрошунт и того, кто придумал весь этот ужасный, скрытый, секретный параллельный мир, ослепительно сверкнувший в его жизни, очаровавший сознание и теперь ускользающий, словно отголосок полузабытого счастливого воспоминания.

— Ты жил без всего этого много лет и был счастлив, — Блэк сел рядом. — Многие знания — многие печали. И потом, зачем тебе это?

— А тебе? — задиристо спросил Ремус.

— Это моя жизнь, — Блэк равнодушно развел руками.

— А это моя. И кто дал тебе право решать, что мне помнить, а что нет?

— Закон Особой Республики. Премьер. Тайна личности. Чувство жалости к тебе, в конце концов, — ответил Блэк. — Достаточно?

— Вполне.

Ремус допил кофе, бросил стаканчик в урну и встал.

— Ты спать? — спросил Блэк как ни в чем не бывало.

Ремус молча пошел в комнату. От пульсирующей ярости мысли разбегались в разные стороны, он никак не мог сосредоточиться; его то подмывало высказать Блэку все, что он думал о нем, но как только он начинал оформлять свои претензии в связные слова — те улетучивались, ведь он действительно оказался случайным свидетелем! Он не должен был узнать обо всем этом. Но ведь узнал! — упрямо твердил голос в голове. — И теперь уже страшно подумать, что все может вернуться на круги своя. Что он снова станет влачить жалкое существование майора медицинской службы, в то время как Блэк и Поттер, приходя к нему на плановое обследование, будут помнить все и… Ну почему, черт возьми?! Как унизительно и горько осознавать, что ты слишком мелок для каких-то знаний, что тебе не улыбнулось в свое время задать самому себе нужные вопросы, что ты наивен и до обидного стандартен.

Ремус лег на кровать и отвернулся к стене. Сна не было. Только тягучее мучительное состояние обреченности. Наверное, подобные муки испытывает осужденный на казнь? Время включило обратный отсчет. Что толку, что он будет жить? Разве возможно желать добровольно вернуться в прежнее состояние безропотного животного, мнящего себя отчасти вершителем каких-то судеб мира, когда теперь ты знаешь, что на самом деле все решают другие, а ты лишь крошечный инструмент этой по-настоящему яркой и активной жизни, доступной, увы, лишь немногим?..

В комнату вошел Блэк. Некоторое время он просто стоял. Ремус сделал вид, что уснул. Но, видимо, и актер из него был никудышный, потому что Блэк сел рядом на кровать.

— Обиделся? — спросил он. — Но пойми, так будет лучше прежде всего для тебя. Я понимаю, это звучит странно и тебе даже может показаться, что это не так…

— Пошел к черту, — сказал Ремус.

Блэк вздохнул.

— Поверь, ты просто не вспомнишь ничего из того, что было. Ты перестанешь чувствовать теперешнюю обиду. И больно не будет.

— После всякого раза, когда ты так говоришь, мне становится только хуже.

— Извини, но я не мог не проверить тебя через Флетчера. Там, куда мы отправляемся…

— Все, хватит, я хочу уснуть.

Ремус почувствовал, как Блэк тронул его за плечо.

— Не отчаивайся так. Ты славный парень. Хочешь, я в качестве компенсации свожу тебя в отличный приют для одиноких сердец? Оттянемся напоследок? Я могу сделать тебя, например, шикарной девахой. Тебе же нравятся мужчины…

Ремус вспыхнул. Он подскочил так резво, что ударился головой о дно верхней кровати. Блэк коротко прыснул. Ремус задохнулся от негодования.

— Какой же ты мудак, — прошептал он, переводя дыхание. — Я еще никогда не встречал такого отвратительного подонка!

— Почему сразу подонок и мудак? — прищурился Блэк. — Цена правды, да? Заметь, я не сказал ничего такого, о чем бы ты сам не думал, я всего лишь озвучил твои мысли. А ты оскорбляешь меня. За что?! Из собственной трусости? Или стыда? Тебе даже самому себе не достает сил признаться, что тебя интересуют парни и поэтому ты срываешь на мне злость за нестандартность своих влечений?

— Это никого не касается, кроме меня! — крикнул Ремус и заметался, стараясь выбраться с нижнего яруса кровати.