Мемориал

Иеромонах потеребил чётки на руке.

— Мы уже хотели один из тайников показать. Но решили отложить ненадолго.

У молодого попа даже слёзы подступили.

— Как же так? Почему?

— Есть причина… Не обижайся. Я должен ещё переговорить с отцом Павлом.

— Это с которым?

— С сирийцем. Из посольства Патриарха Антиохийского.

Сергий глянул в ужасе:

— Да ведь, батюшка, нельзя с ним говорить! Мы же присягу давали!

— Вот и я о том же. Если кто заметит, что я с ним глаголю — тут же донесут. Я же гречин. Наверняка сочтут за соглядатая. А дальше — пытка, — (он повёл главою в сторону Застеночной башни) — и, если повезёт, ссылка. А может и плаха.

— Но ради чего такой страх?

— Я должен поговорить с ним о Греческой школе.

— О чём?

— О Греческой школе, повторяю тебе.

— Что сие?

— Великое тайное дело… Когда турки взяли Константинополь и начали гонение на веру христианскую, то еллины принялись учиться тайно, в таких же сокрытых книгохранилищах, как наша Либерея.

— А при чём здесь антиохийцы?

— Так ведь они тоже под турками, дурень. И к тому же нам известно, (а это достоверные сведения!), что восточные Патриархи (и Антиохийский тоже), не раз просили Царя Московского основать на Руси школу для священников. А ну как Патриарх Макарий или кто из его свиты имеет выход на Греческую школу?

Если так — они могут везти с собой книги в Москву.

— А нам что с того?

— Ты, правда, безумный, или притворяешься? Как это: «нам что с того?» А если у них найдётся хороший список Аристотеля? Или — толкование на Илиаду? Или, дай Бог, — сама Илиада?

— Это сказание, как еллины разорили Трою-град?

— Да. И сердце во мне сжимается, едва помыслю об этом! О Троя, Троя! Коломна — Илион! Её основал римлянин, а Рим основали троянцы. И ключ власти: священный золотой пояс — из Илиона пришёл к нам!

— Какой ключ власти, какой пояс?

— Молчи. Потом скажу.

Сергий хотел было спросить, но вошла матушка Елена и стала накрывать на стол. Раньше Сергий звал её Алёной, но отец Петр, однажды услышав, сурово отчитал его: негоже перетолковывать богоданное имя. И рассказал о царице Елене, а потом — о Елене Троянской.

С тех пор Сергий, когда глядел на жену, всегда вспоминал Елену Троянскую. И сегодня вспомнил, когда луч света упал из окна на лицо ей — и сверкнула золотом прядка из-под белого платка.

…Минуло два дня. Отошла вечерняя, пономари гасили лампады и свечи, снаружи было темно, частые звёзды вы́сыпали на небо. И отец Петр дал ему тайный знак следовать за собой. В темноте никто не видел, как они проскользнули в калитку Архиерейского дворца, а потом дальше, в тёмный подклет, в поварню.

— Мы тут посидим, Васятка?

Васятка, огромный рыжий мужик, безмолвно кивнул.

Иеромонах затащил Сергия в потайной угол, за печь. Там они сидели и шептались под перестук посуды и потрескивание угольев из печи:

— Ты говорил с ним?

— С отцом Павлом? Говорил.

— И что же?

— Ничего. У них нет связи с Греческой школой и книг нет, по крайней мере, — ничего из того, что мы хотели…

— Выходит — всё было напрасно?

— Пожалуй…

— А он не выдаст?

— Отец архидиакон? Нет. Я предупредил его. И он был очень удручён, да, очень.

— Чем удручён?

— Всем здешним духом. Этими московитскими тайнами. Особенно его поразил рассказ о присяге, которую мы даём — не якшаться с иностранцами и ничего не сообщать им. «Вот уж который месяц мы словно укутаны в шерсть и войлок; ни шевельнуться нельзя, ни дозваться кого». Так говорил мне отец Павел.

— И что ты ему ответил?

— А что я мог ответить?

Прошла минута, другая; угли в печи уже прогорели, в отдалении лампада ещё коптила; Васятка храпел на лавке, огромный, как медведь.

— Горе стране, где за книгу карают смертью. Сердце у меня разрывается от церковной смуты. Сторонники Патриарха гонят тех, кто держится за старый устав, а попади власть в руки несчастным гонимым — и они всю страну залили бы кровью… Подумай, Сергий, какой крест берёшь на себя… Книги, много десятков книг!.. Давно уже умерли и сопричастны праху те люди, что собирали их, — от простого монаха до Царя.

— Царя?!

— Ну конечно. Ведь основа Либереи — драгоценное книжное собрание Ивана Великого. Сколько народу он переселил в Коломну, как пленников! Малоумные простецы называли их колдунами. А у них были тайные знания. И знаменитые фряжские мастера оставили здесь труды свои.

— Это Аристотель Фрязин?

— И он тоже. От него осталась книга «О градостроении». А уж наших монахов и мирян, что над Либереей трудились — и не счесть. Даже само устройство её есть мудрость. На семь частей делится она; семь Хранителей смотрят за нею.

— Так вы хотели мне только часть показать?

— Может быть, часть, а может и всё. Сейчас чума косит народ, не разбирая глупцов и мудрых. Если бы не она, ты бы вообще не узнал о Книгохранилище. Но Бог судил так. Скоро тебе откроют книжную казну. Возможно, это буду я, а может — кто-то иной. Человек, который подойдёт к тебе и скажет: «Гермес» — будет Хранителем. Он всё объяснит. Иди.