Memories (СИ)

Мужчина бросил на первую страницу газеты лишь мимолётный взгляд, а потом откинул её в сторону с такой силой, словно она горела огнём и он обжёгся. Он зажмурил глаза, тихо моля всевозможных богов и чародеев о том, чтобы фотография девушки на первой полосе и кричащий, ужасный заголовок ему только померещились. Вмиг осипшим голосом он позвал своего домовика и приказал ему принести завалявшуюся в баре бутылку виски.

Все старые воспоминания, одно за другим, словно они пылились в коробке, которую теперь кто-то опрокинул, стали всплывать из его памяти, и мужчина чувствовал, как начинает кружиться голова.

К тому моменту, когда испуганный домовой эльф подскочил к своему хозяину с бокалом и бутылкой дорого алкоголя, Скорпиус уже снова сидел в кресле и невидящим взглядом смотрел на первую полосу газеты. Он невольно подумал, а знает ли об этом Вероника? Мужчина подскочил с места, сжав в кулаке свежий выпуск Ежедневного Пророка, и начал подниматься по лестнице, направляясь в спальню. Растерянный домовик так и остался стоять в центре гостиной.

На первой странице газеты с кричащим заголовком «УЖАСНОЕ УБИЙСТВО НА СЕВЕРЕ ГЕРМАНИИ» среди прочих колдографий мужчин и женщин, находилась фотография Аделаиды.

Он нашел Веронику за небольшим письменным столом. Женщина перебирала письма, на некоторые отвечала сразу, некоторые откладывала в сторону. Заметив Скорпиуса, который замер в дверях не в силах больше сделать ни шагу, она только устало улыбнулась, а потом снова вернулась к пергаменту.

Только сейчас он понял, насколько Вероника и Аделаида похожи внешне.

— Нотт снова навязывается со своим экспортом в Норвегию. Думаю, ты был прав, когда говорил, что с Виктором лучше не связываться. Надо было тебя послушать.

Вероника не придаёт никакого значения тому, что Скорпиус не заходит в комнату, но не получив в ответ даже краткого «угу», женщина обеспокоенно посмотрела на мужа. Она внимательно вглядывалась в него, но никак не могла понять, что же с ним не так.

Скорпиус приложил титанические усилия, чтобы переступить порог. Он посмотрел Веронике в глаза, а в его собственном взгляде она рассмотрела такую тоску, что невольно испугалась.

— Всё хорошо? — взволнованно спросила она.

Мужчина только как-то неопределённо махнул головой, и подошел к Веронике вплотную. Он осторожно вложил в её руку свёрнутую газету, а потом накрыл женскую ладонь своей, слегка сжав.

— Тебе не понравится то, что там написано. Но ты должна об этом узнать.

Она переводит взгляд со Скорпиуса на выпуск Ежедневного Пророка в своей руке, и обратно, а потом, так и не услышав от мужа больше ни слова, разворачивает газету. Выражение её лица меняется в следующее же мгновение. Женщина стремительно бледнеет, пока прочитывает строчку за строчкой, закусывает нижнюю губу, а потом, откинув газету в сторону, прячет лицо в ладонях. Её руки немного дрожат.

Скорпиус чувствует, как что-то в груди неприятно колет, как только он видит её слёзы. Последний раз Вероника плакала только в тот день, когда он должен был выполнить данное им обещание. В тот проклятый день. Но сейчас это были другие слёзы, слёзы скорби и сожаления, те слёзы, которыми Вероника плакала в первый и, наверняка, последний раз в жизни.

— Нет, это не правда. Этого не может быть! Они врут, врут! Всегда обо всём врут!

Она затрясла головой, а в её надрывающимся голосе звучала такая злость, что на одно мгновение Скорпиус даже испугался её.

— Ты ведь всегда этого хотела. Разве нет?

Он и сам не знает, почему сказал именно эти слова, вместо такого нужного в этот момент «не волнуйся» или «всё будет хорошо». Вероника уставила на него разъярённый взгляд, отошла на несколько шагов. Её лицо искривилось в какой-то болезненной гримасе, и Скорпиус подумал, что сейчас она схватит одну из дорогих ваз, ту, что стояла к ней ближе всего, и зашвырнёт в него. Но этого не произошло, она только через силу смогла выдавить:

— Я никогда этого не хотела. Я тогда хотела убрать её с дороги, только и всего. Хотела лишь, чтобы она не мешала мне. Именно поэтому и устроила всё так, чтобы родители отправили её именно в Германию, потому что, пока она была там, я точно знала, что она в безопасности. И я никогда не желала ей такого, я не хотела, чтобы моя сестра умерла на обочине грязной дороги, словно собака! — её голос срывается на визг, алые ногти впиваются в ладони. Вероника смотрит на Скорпиуса всего мгновение, а потом отворачивается к окну, снова закрыв лицо ладонями.

Именно в этот момент внутри него что-то ломается. Скорпиус хватает Веронику за плечи и, развернув к себе лицом, заключает в такие нужные им обоим объятия. Она сдаётся достаточно быстро — перестаёт обнимать себя руками и цепляется за его рубашку крепче, словно это единственная опора, которая у неё осталась, но плакать не прекращает.

Так они и стояли, обнявшись так, как никогда друг друга не обнимали. Скорпиус прижимал Веронику к себе всё сильнее, словно чувствовал, что без его поддержки она не сможет двигаться дальше. Она не сможет двигаться дальше без него.