Мемуаризмы

– Ого! – воскликнул отец. – Ничего себе запросы! – Велосипеды в ту пору считались предметом роскоши даже для взрослых, а детям вообще полагался эрзац – склоченный из двух досок, куска кожи и четырех подшипников самокат.

– Велосипед! – твердо повторил паршивец. – И завопил во всю мочь: «Ты постой, постой, красавица моя. Дай мне наглядеться, радость, на тебя!..» – доказывая, что у него есть материнский ген упрямства.

Бабушка взглянула на отца. Отец кивнул.

– Ша, юнг! Ша! – велела бабушка. – Будет тебе велосипед, чтоб ты был нам здоров. – И добавила для отца: – Купи, я дам гроши.

Велосипед был получен. А Боря опытным путем понял, что недостатки в определенной ситуации становятся достоинствами, приносящими значительные выгоды. Значит, недостатки нужно беречь и развивать.

Диалог в очереди к врачу

– Недавно пошла в город и случайно купила себе пуховик. Красивый, длинный аж до пола.

– На здоровье.

– Я не об том. Пришла домой довольная, показываю своим. «Мама, – говорит сын. – Ты в нем похожа на джигита в бурке». «Нет, – говорит муж. – На бабу на чайник». Теперь понимаете, с кем я живу?

Сексуальное просвещение

Освободившись от домашних забот, бабушка отводила внука в Городской сад. В саду работал фонтан, и высилась веранда, на которой по воскресеньям играл духовой оркестр. По дороге в сад бабушка давала внуку советы.

– Никогда не ссорься с людями, – говорила она. – Запомни, даже муха может нагадить.

Только став взрослым, Боря разгадал суть этой странной параллели людей и гадящих мух.

В Городском саду он подружился с Гариком. Гарик был старше почти на год, то есть почти большим. Его приводила в сад мама. Пока его отец воевал, они с матерью метались в эвакуации по Сибири, и к своим пяти годам он много чего знал о жизни. Он знал даже, что существуют таинственные отношения между мужчиной и женщиной. Боря, выросший на территории военного штаба, где кроме матросов и уток никого не было, ни о чем таком не догадывался: утки, как вы понимаете, ясности в отношениях полов не вносили. Да и Гарик, пытаясь объяснить суть гендерных отношений, говорил невнятно и особой ясности в этот вопрос тоже не внес.

Тем не менее, эта загадка встревожила Борю. Он стал подсматривать за парами. И получилось, – он увидел ЭТО собственными глазами. Можно сказать, получил наглядный урок сексуального воспитания. Случилось это в восемь с половиной лет, летом, после окончания первого класса.

В те годы обучались раздельно: как говорится, девочки налево, мальчики направо. Борина мужская школа № 105 находилась в трех кварталах от дома, и собрала в своих стенах всех юных хулиганов района. Во время уроков вдруг вдребезги разлеталось стекло в классе, учительница, прежде чем сесть, ощупывала стул рукой, а во время перемены в коридоре могла вспыхнуть «дымучка» – подожженный пакет кинопленки, наполняющий всю школу жуткой вонью. И школа тогда закрывалась на пару дней, пока вонь естественным образом не выветривалась, что приносило ученикам дополнительные каникулы. Но «дымучка», увы, случалась не часто: кинопленка, в состав которой входило серебро, считалась стратегическим материалом и подлежала строгой отчетности.

В таких условиях окончание учебного года с нормальными оценками можно считать подвигом; Боря в первом классе еще терпимо относился к школе. В виде стимула на следующий учебный год, отец взял путевки в Дом отдыха.

Дом отдыха находился на 13-ой станции Большого Фонтана. Таких станций в Одессе шестнадцать. Для тех, кто не в курсе, Большой Фонтан – это райская дорога вдоль побережья Черного моря, на которой с незапамятных времен располагались дачи одесских богатеев. Одна из этих дач была перестроена и превращена властями в Дом отдыха работников советской торговли.

В день заезда директор Дома отдыха сказал прибывшим:

– Мы будет считать свою задачу не выполненной, если вы за две недели не поправитесь минимум на два килограмма.

Автор уверен, что при такой установке, сегодня здесь не нашлось бы ни одной отдыхающей женщины. А, возможно, и мужчины тоже. Но в те послевоенные годы бороться с весом не было необходимости, и без борьбы каждый второй походил на дистрофика.

Утро в Доме отдыха начиналось с взвешивания отдыхающих. Тех, кто не поправлялся, переводили на диету «три Ц» – «яйце, сальце и маслице», и названные продукты добавлялись в рацион нарушителей планов администрации.