Мемуары

Служащий министерства военно-воздушного флота, живший на четвертом этаже, был, в сущности, неплохим и безвредным парнем, но он часто завтракал с В. и «болтал» с ним.

Ценная информация, полученная полковником таким способом, не стоила ему ни гроша. Эту «дешевую» возможность получать хороший материал я не хотел упускать. Обеим дамам из высшего общества я дал задание информировать меня отныне точно так же, как они до этого информировали полковника В. Сам В. и его подруга Ютта выразили готовность работать на нас. Бывший югославский полковник, бегло говоривший поитальянски, вскоре начал действовать в Италии, оказав нам ценные услуги.

НАКАНУНЕ ВОЙНЫ С РОССИЕЙ

Напряжение в Берлине — Канарис предостерегает — Гитлер о войне на два фронта — Переговоры с командованием вермахта об использовании подразделений полиции и СД — Соглашение между Гейдрихом и Вагнером — Совещание офицеров отдела 1с и командиров полицейских подразделений — Подготовка к выступлению Гитлера — Дело Хория Сима — Полицейский отчет о советском шпионаже — Разговор у Хорхера — Обмен дипломатов.

Весна 1941 года прошла для берлинцев почти незамеченной. Столица рейха жила все более лихорадочной, нервной жизнью. Казалось, все ощущали, как на Востоке собирались тяжелые грозовые облака. И мы с Канарисом, совершая утреннюю прогулку верхом, поневоле заговаривали о предстоящей войне с Россией. Мы оба считали, что точка зрения генерального штаба, согласно которой мы сможем благодаря нашему военному и техническому превосходству победоносно завершить восточный поход в течение нескольких недель, была очень поверхностной. Однако мы расходились в оценке производственных и транспортных возможностей России. Опираясь на соответствующие документы, я считал, что объем производства танков в России должен намного превосходить данные Канариса, да и в области конструктивных характеристик танков от русских следует ожидать больших сюрпризов. Я основывал эти предложения на высказываниях членов советской военной делегации, посетившей Германию в марте 1941 г. Гитлер тогда приказал: чтобы произвести на русских хорошее впечатление, показать делегации не только наши современные танковые школы, но и раскрыть перед ними секретные предписания и директивы. После осмотра русские сомневались, что мы показали им все, и говорили, что, вопреки приказу Гитлера, кое-что от них утаили. Отсюда я сделал вывод, — они считали продемонстрированные нами модели не принадлежавшими к последнему слову техники, сравнивая их со своими собственными танками. У нас же тогда, на самом деле, не было ничего лучшего; а русские уже в 1941 году могли в массовом порядке применить в бою танк Т-34, превосходивший по своим характеристикам наши танки.

Кроме того, Канарис также утверждал, что у него есть безупречные документы, согласно которым Москва, являющаяся крупным индустриальным центром, связана с Уралом, богатым сырьевыми ресурсами, всего лишь одной одноколейной железной дорогой. На основе имевшихся в нашем распоряжении сообщений я придерживался противоположного взгляда. Один лишь этот пример показывает, насколько трудно было военному командованию, в результате дублирования в работе наших разведывательных служб, правильно оценивать эту противоречивую информацию при составлении своих оперативных планов. Сколько иронии в том, что я сейчас вспоминаю о разговоре с Канарисом, во время которого он поднял вопрос, не склоняется ли Гейдрих также к мнению, что Советский Союз после эффективных военных ударов может быть разрушен изнутри. Гитлер и Гиммлер, а с ними и некоторые представители генералитета придерживались именно этой точки зрения. Канарис намекнул, что он ни в коем случае не разделяет их оптимизма. Видимо, он хотел в результате нашей беседы натолкнуть меня на мысль изложить его точку зрения Гейдриху, а через него и высшему руководству. Его собственное влияние на этих людей, сказал он, уже подорвано.