Мемуары

Г-н де Вандом скрылся еще раньше. Королеве сообщили, что, как только Господин Принц был арестован, тот организовал у себя несколько собраний. Сен-Жеран оказался одним из тех, кто рассказал это Королеве, некоторые другие, самые доверенные лица, также вызвались лично участвовать в аресте; им был отдан приказ, но г-н де Вандом опередил их, уйдя через заднюю дверь, и удалился в большой спешке. Его некоторое время преследовали; однако его желание спастись оказалось сильнее, поэтому преследователи не смогли его схватить; он добрался до Вернея в Перше, принадлежавшего ему, и оттуда отправился в Ла-Фер. Некоторые подозревали, что отправленный за ним вдогонку Сен-Жеран подсказал ему, что нужно выйти с другой стороны дома, который был окружен.

Он был единственным, кого отправила Королева, поверив, что г-да де Майенн и де Буйон спаслись бегством слишком быстро, чтобы оказаться раненными. А что касается г-на де Гиза, то поскольку она не имела ни малейшего намерения арестовывать его, то не стала и преследовать, ибо он был одним из сообщивших Их Величествам об опасности, а также потому, что она не хотела нападать сразу на многих и хорошо знала, что если ветреность этого принца и заставляет его прислушиваться к дурным советам других, то она же является препятствием к заключению с ними союзов: многие из влиятельных людей, несмотря на свое любопытство, тем не менее служили Королю.

Г-жа Графиня¹⁴⁵ заставила уехать и своего сына¹⁴⁶, поэтому двор опустел, лишившись многих вельмож, а вокруг Короля почти не оказалось принцев.

Рошфор, фаворит Господина Принца, призвал к себе Ле Менийе и удалился в Шинон, дабы затвориться там со слугами Господина Принца, способными защищать этот замок от Короля. Сансерские гугеноты воспользовались этим случаем и овладели замком, в который несколько лет назад вернулся с помощью кюре и католиков граф Сансер; с тех пор замок был в их руках с позволения Короля, не желавшего дать им предлог восстать против него. Ларошельские гугеноты захватили Рошфора в Шаранте, однако герцог д’Эпернон в свою очередь собрал войско и использовал гарнизоны Сюржера и Тоннэ-Шаранта, дабы воспрепятствовать их дурным намерениям.

Однако вернемся к Господину Принцу, которого мы оставили в руках г-на де Темина; г-н де Темин привел его в специально предназначенное для него помещение; когда наступило время ужина, Господин Принц раскапризничался и попросил, чтобы его слуги сами приготовили ему мясо; сия просьба была выполнена. Король отправил к нему г-на де Люиня, дабы укрепить его и уверить, что с ним будут хорошо обращаться; Королева-мать также отправила к нему своего человека. Господин Принц потребовал встречи с Барбеном. Как только тот вошел к нему, он сразу же принялся говорить о нескольких предметах одновременно, ибо был вне себя и его поглощали сильные эмоции, соединившиеся отныне в желании освободиться. Он спросил, схвачен ли г-н де Буйон, узнав, что нет, несколько раз заявил, что с его арестом промедлили, и приказал в течение двадцати четырех часов свернуть ему шею; в нем говорили бешенство и возмущение; вот уж поистине слова отражают всю злую природу человеческой натуры: нам хочется, чтобы весь мир погиб вместе с нами, мы ненавидим тех, кто не разделяет с нами нашей беды.

В то же время Господин Принц стал умолять Барбена уговорить Королеву выпустить его на свободу, а маршальшу — упасть к ее ногам с той же просьбой: вот насколько велика уверенность сильных мира сего, что, как бы дурно они ни поступали, все им обязаны.

Господин Принц заявил, что в том случае, если его захотят подвергнуть публичному процессу, он ничего не скажет; в другой раз он заявил то же самое; и добавил, что, если бы Королева захотела передать ему весть об освобождении через маршала д’Анкра и г-на де Темина, он открыл бы ей как собственные низкие умыслы, так и планы своих сторонников, замышлявших против Короля: это отнюдь не свидетельствовало о благородстве и смелости, которой должен обладать человек его положения.

Королева ответила мудро и достойно: что она не желает знать более того, что знает, и предпочитает скорее забыть о прошлом, чем снова ворошить его.

Потом он заявил маршалу де Темину, что, если бы Королева промедлила, Король лишился бы короны: это свидетельствовало о его былой дерзости, а также о подлых планах его сторонников; все это было примером того, какие разноречивые мысли обуревают сильных мира сего, когда они, совершенно того не ожидая, оказываются загнанными в угол, и об отсутствии благородства, характерном для тех, кто не сумел обуздать себя, будучи обласканным судьбой.