Мемуары

Но генерал ничего не ответил, позвонил охраннику, и меня увели.

Кёнигсфельд в Шварцвальде

Перед тем как мы покинули Брейзах, из Баварии неожиданно приехала сестра моего мужа и привезла с собой полный чемодан продуктов. Она получила их от крестьянина, которому помогала в работе. Какой был праздник! Сегодня, спустя более сорока лет, когда вижу в супермаркетах огромный выбор, я каждый раз вспоминаю об этом чемодане.

Кёнигсфельд, тихий курортный городок, окруженный темнотой пихтовых лесов Шварцвальда, показался нам раем. Нам отвели двухкомнатную квартиру на старой вилле, принадлежавшей фрау Фанни Рейтель из известного семейства музыкантов и банкиров Мендельсон-Бартольди. [367]Аренда жилья была большой проблемой. Квартиру стоимостью ниже 300 марок бургомистр нам предложить не мог. Фрау Рейтель, премилая пожилая дама, была готова отсрочить плату за первые месяцы.

В Филлингене, [368]в получасе езды, муж устроился на работу шофером грузовика и по совместительству продавцом в винной лавке «Фолль». Это было большой удачей, теперь мы могли обменивать у крестьян вино на продукты.

Столь же удачным оказалось мое знакомство с Ханни, молодой девушкой из Брейзаха, которая приехала вместе с нами. Она понравилась мне сразу, и не только из-за своей красоты, но прежде всего из-за доброго и веселого характера. Тогда ей было девятнадцать, и она непременно хотела учиться. После освобождения я посоветовала ей учиться на секретаря, но пока Ханни стала моей помощницей по дому.

Вскоре мы увидели, что в Кёнигсфельде тоже ничего нет. Что-либо купить было невозможно. Магазины стояли абсолютно пустыми, рынок вообще отсутствовал. Единственным нашим богатством оказались грибы. Стояла осень, и мы каждый день отправлялись в лес. Такого грибного изобилия я не видела никогда. Но самое главное: каждый раз на прогулке я чувствовала себя свободной. Никаких допросов, никаких полицейских. Блаженное спокойствие. Я всегда любила подобные прогулки, а этот лес, казалось, возник из сказки. Воспоминания детства нахлынули на меня, а вместе с ними ожили в памяти строчки, с которых начиналось мое первое стихотворение:

На темной опушке леса, где все покоится и молчит, я вижу, как во сне, небесную усладу и слышу звон колоколов, склонив безмолвно голову…

[369]

Когда выпал первый снег, в нашем положении так ничего и не изменилось. Я направляла различные письма и прошения во всевозможные французские инстанции, но все они оставались без ответа.

Однажды к нам пришел нежданный гость — молодой человек с аскетическим лицом. Сначала мы не рискнули впустить его в комнату. Он представился французским актером с немецким именем Пауль Мюллер. Мы узнали, что, совершая театральное турне по французской оккупационной зоне Германии, он посмотрел в Филлингене фильм «Бури над Монбланом», после чего приложил все усилия, чтобы найти меня. Я не могла и подумать, какое огромное влияние на мою судьбу этот молодой француз окажет спустя несколько лет.

Теперь я получала много писем и посылок гуманитарной помощи от друзей и знакомых из Америки. Каждый раз, когда приходил подобный пакет, у нас возникало чувство, что это рождественский подарок. Даже кусок мыла или упаковка «Нескафе» казались нам настоящим сокровищем. От моего друга Стоуиттса, майора Меденбаха и других, мне лично не знакомых американцев, получали мы одежду и теплые вещи, и не только это. Стоуитгс посылал нам копии писем в мою поддержку, направленных президентам ЮНЕСКО, МОК и различных национальных Олимпийских комитетов. О лучшем адвокате я не могла и мечтать. Все его старания, однако, оказались безрезультатными.

Напротив, мы узнали, что все мое имущество: монтажные столы, звуковую аппаратуру, кинопульт, камеры, деловые бумаги, чемоданы, костюмы и личные вещи — французы вывезли на грузовиках, как будто бы в Париж. Об этом мне сообщил Вилли Крючниг, знакомый по Кицбюэлю. Я думала, что потеряю рассудок. Дело моей жизни казалось уничтоженным.

Американцы реабилитировали меня и возвратили имущество. Они не оставили себе ни одной копии. А французы?

Другое ужасное известие пришло из Инсбрука. Адвокат Келльнер писал:

Капитан Птижан, директор французского киноотдела в Тироле, официально назначенный управляющим дома Зеебихлей и фильмохранилища в Мюнхене, еще до транспортировки материала в Париж дополнительно снял с Ваших счетов все деньги из банка Кицбюэля.

Таким образом исчезли безвозвратно: 300 тысяч марок со счета фирмы, 30 тысяч марок с моего личного счета, 4 тысячи моей матери и 2 тысячи мужа. Сплошная полоса неудач.