Мемуары

Первым моим побуждением было незаметно поддержать колебания и невразумительные речи принца де Конти. Но, увидев, что невнятица эта, хотя, может быть, и помешает принять решение поднять бунт, не способна, однако, привести к решению его пресечь, а между тем это было совершенно необходимо, принимая во внимание умонастроение народа, готового вспыхнуть от одного слова, брошенного любым из нас, даже тем, кто менее всех пользовался его доверенностью, — я понял, что колебаться нельзя. Я высказал свое мнение прямо и открыто. Я изложил собравшимся то, что, как вы помните, говорил ранее герцогу Буйонскому. Я упирал на то, что мы не должны ничего предпринимать, пока из ответа Фуэнсальданьи не узнаем положительно, чего нам ждать от испанцев. Этим доводом я старался по мере сил возместить другие, привести которые не решался, хотя мне было бы куда проще и легче сослаться на помощь г-на де Тюренна и на вывод войск, которые решено было разместить под Парижем.

В этом случае я убедился: во времена гражданской войны утаить то, что следует, от друзей труднее, нежели предпринять то, что следует, против врагов. По счастью, мне удалось убедить собравшихся, ибо герцог Буйонский, который вначале колебался, поддержал меня, поняв, как он сам признался мне в тот же вечер, что смута в этих обстоятельствах в самом скором времени обернулась бы против ее зачинщиков. Но из того, что он высказал мне об этом предмете, когда все разошлись, я в свою [154]очередь понял: он исполнен решимости, — едва войска наши окажутся за пределами Парижа, договор с Испанией будет заключен, а г-н де Тюренн перейдет на нашу сторону, — избавиться от тирании или, лучше сказать, от мелочной опеки Парламента. Я ответил ему, что, как только г-н де Тюренн объявит себя нашим сторонником, я обещаю поддержать его в этом деле, но герцог должен согласиться — прежде этого я не могу порвать с Парламентом, даже если неминуемо сгублю себя; действуя заодно с корпорацией, в единении с которой частное лицо, на мой взгляд, не может оказаться запятнанным, я, по крайней мере, уверен, что сберегу свою честь, между тем как, способствуя ее гибели и не имея возможности заменить ее партией, которая была бы истинно французской и которою народ не гнушался бы, я в мгновение ока могу уподобиться в Брюсселе изгнанникам времен Лиги; участь герцога Буйонского благодаря его военному искусству и положению, какое ему может дать Испания, будет более счастливой, однако и ему следует помнить о герцоге Омальском, который впал в ничтожество с той поры, как у него не осталось ничего, кроме покровительства испанцев; на мой взгляд, нам с ним должно создать себе надежную опору внутри страны и лишь тогда порвать с Парламентом; более того, нам должно решиться терпеть Парламент до той поры, пока мы не уверимся совершенно в том, что испанская армия уже выступила, наши войска стали лагерем, согласно нашему плану, и виконт де Тюренн объявил себя нашим союзником — обстоятельство важное и решительное, ибо оно придало бы партии войска, независимые от иноземцев, или, лучше сказать, помогло бы образовать партию чисто французскую и способную поддержать дело собственными силами.