Мемуары

Герцог де Бофор, которого разум был много ниже посредственного, видя, что Королева подарила своей доверенностью кардинала Мазарини, впал в самый необузданный гнев. Он отверг щедрые знаки милости 5, предложенные ему Королевой, и в тщеславии своем выказывал свету все приметы оскорбленного любовника; он не церемонился с Месьё, в первые дни Регентства дерзко обошелся с покойным принцем де Конде 6, а позднее вывел его из терпения, открыто поддержав против герцогини де Лонгвиль герцогиню де Монбазон, которая, правду сказать, оскорбила первую лишь тем, что предала гласности, то ли сочинив сама, то ли просто показав другим, пять писем, будто бы писанных г-жой де Лонгвиль к Колиньи 7. Г-н де Бофор, желая заручиться сторонниками в своих действиях против Регентши, первого министра и принцев крови, создал заговор из людей, которые все окончили безумием, но и в ту пору уже не казались мне здравомыслящими: то были Бопюи, Фонтрай, Фиеск. Монтрезор, который, наружностью напоминая Катона, отнюдь не походил на него поведением, присоединился к ним вместе с Бетюном. Первый был близким моим родственником, со вторым меня связывали довольно дружественные отношения. Оба принудили г-на де Бофора искать во мне соучастника. Я выслушал его посулы с почтением, но не поддался на них; я даже имел объяснение о том с Монтрезором, которому сказал, что обязан Королеве парижским коадъюторством, и милость эта достаточно велика, [41]чтобы удержать меня от любого сговора, какой мог бы быть ей неугоден. А когда Монтрезор возразил мне, что я ничем не обязан Королеве, ибо она сделала лишь то, что было во всеуслышание приказано ей покойным Государем, да и вообще милость оказана была мне в ту пору, когда Королева никого ничем не жаловала, а попросту никому ни в чем не отказывала, я ответил ему так: «Позвольте мне забыть все, что может умалить мою благодарность, и помнить лишь то, что способно ее усугубить». Слова эти, как позднее уверял меня Гула, были переданы им кардиналу Мазарини, которому они пришлись по вкусу. Он повторил их Королеве в тот день, когда был арестован герцог де Бофор. Арест этот произвел много шуму, однако вовсе не в том смысле, в каком был бы должен, и, поскольку он положил начало возвышению министра, которому, как вы увидите из дальнейшего моего повествования, принадлежит в пьесе главная роль, я полагаю необходимым рассказать вам об этом несколько более подробно.