Мемуары

Конечно, в «Мемуарах» Реца немало и преувеличений. Рец ведь был одарен исключительно живым, легко воспламеняющимся воображением — черта, которую отмечают многие современники кардинала, в том числе и его подруги; ее выделяет, например, Ларошфуко в знаменитом письменном портрете своего антагониста. Так, скажем, дотошные историки установили, что Рец, рассказывая о годах молодости, явно преувеличивает степень своей активности в заговорах против Ришельё; это касается и будто бы задуманного в 1637 г., но сорвавшегося из-за случайного сцепления обстоятельств покушения на первого министра, и, видимо, сильно преувеличенной роли Поля Гонди в заговоре против Ришельё, задуманном графом Суассонским, и т. д. и т. п. Что касается случаев преднамеренного искажения реальной действительности, то природа их различна. Иногда источник здесь — все та же бьющая через край творческая фантазия Реца. Самый наглядный тому пример: известная история (помещенная в конце первой части) с мнимыми призраками, так напугавшими светскую компанию, возвращавшуюся поздно ночью с загородной прогулки, и давшая будто бы возможность проявить свое мужество одновременно — виконту де Тюренну (будущему знаменитому военачальнику) и, конечно, самому Полю Гонди. На поверку призраки оказались всего-навсего процессией смиренных босоногих августинцев. Рец, разрабатывая эту очаровательную вставную новеллу, подробно характеризует душевное состояние и поведение всех действующих лиц, затем вдается в глубокомысленное психологическое рассуждение и, наконец, обращается к адресату «Мемуаров» с утверждением, что «правдиво описать какое-либо происшествие» может только тот, кто его пережил, что «верить можно лишь историям, написанным людьми, у которых достало искренности говорить правду о самих себе». Однако, как явствует из описания Таллемана де Рео, все это курьезное происшествие на самом деле случилось не с самим Рецем и не с виконтом де Тюренном, а с кузиной Реца герцогиней де Ледигьер и поэтом Вуатюром ²⁵. Герцогиня рассказала о нем Рецу, а тот, найдя в ней блестящий повествовательный материал, всю эту историю переиначил и включил в свои воспоминания. Иногда же к искажению истины Реца побуждало прежде всего самолюбие. Так, например, он явно недостоверно изобразил присвоение ему кардинальского звания. Рец достиг этой цели в значительной мере благодаря домогательствам и взяткам, щедро расточавшимся его уполномоченными при папском дворе. На закате жизни кардиналу, игравшему такую почетную роль в церковной жизни, не раз склонявшему чашу весов в пользу кандидатов французского короля на папских конклавах, было неловко в этом признаться.

Однако, как мы уже видели, «Мемуары» Реца нельзя рассматривать как историческую хронику. Все случаи искажения реальной перспективы, даже подтасовки отдельных фактов, не должны заслонять главное. Ошибаясь и вводя иногда читателя в заблуждение в частностях, нередко идеализируя собственное поведение, Рец с лихвой перекрывает все эти частности глубиной своей исторической концепции, своим пониманием движущих сил и закономерностей той общественной борьбы, участником которой он являлся, тончайшим проникновением в образ мыслей основных протагонистов этой борьбы.