Мемуары

«Мемуары» Реца, при всех отдельных неточностях, содержат, конечно, и неоценимый, с познавательной точки зрения, огромный историко-культурологический материал, неизмеримо обогащающий наши представления о Франции эпохи Фронды. Но очень важно и другое. Рец, будучи гениальным художником, сумел неподражаемо воспроизвести атмосферу времени. Этого ему удалось достичь чисто художественными средствами, умением выбрать выразительную деталь, сделав описание событий зримым, придав некоторым сценам истинно театральный размах и рельефность, найдя для воспроизведения динамизма пережитых событий необходимый повествовательный ритм. Скажем, о бурном взрыве народного возмущения 26 — 28 августа 1648 г., вызванного содержанием под арестом парламентского советника Брусселя, нагляднее каких-либо цифровых выкладок о количестве возведенных баррикад говорят отдельные штрихи, которыми Рец расцвечивает свое повествование: пяти-шестилетние дети, размахивающие кинжалами, которые их матери им доставляют, огромная пика (времен Столетней войны, как с улыбкой замечает коадъютор), которую не несет, а «волочит мальчонка лет десяти» и т. д. А что способно лучше воспроизвести аристократически-романтический аспект Фронды, чем, скажем, сцена, которую Рец мастерски описывает и которую он сам же с не меньшим мастерством аранжировал, когда в Парламенте велись сложные переговоры о назначении командующего войсками Фронды. Коадъютор намерен вызвать у парижан прилив восхищения своими аристократическими вождями, создать некий апофеоз трогательного единения разнородных сил. Он спешно отправляется за герцогиней де Лонгвиль (сестрой Великого Конде) и за женой герцога Буйонского и в торжественной обстановке привозит их с их детьми к зданию Ратуши. Предоставим далее слово самому Рецу: «Представьте же себе на крыльце Ратуши двух этих красавиц, еще более прекрасных оттого, что они казались неубранными, хотя на самом деле туалет их был тщательно обдуман. Каждая держала на руках одного из своих детей, таких же прекрасных, как их матери. Гревская площадь была запружена народом, взобравшимся даже на крыши. Мужчины кричали от восторга, женщины плакали от умиления».

Примечательно, далее, мастерство, которое Рец демонстрирует, воспроизводя сложные, преисполненные драматизма коллизии, в которые оказывается втянуто множество действующих лиц. Возможно, самый выразительный пример тому — страницы, на которых изображено столкновение, едва не переросшее в кровавое побоище, между принцем де Конде, сопровождаемым толпой вооруженных приверженцев, и коадъютором с приведенными им с собой сторонниками — в стенах Большой палаты Дворца Правосудия 21 августа 1651 г. (Именно в ходе этого столкновения Ларошфуко пытался убить Поля де Гонди, удавив его между створками дверей, ведущих в Большую палату). В ожидании этого столкновения художественное мастерство Реца проявилось особенно ярко. Естественно и органично сочетается здесь раскрытие основной стратегической линии развития конфликта, едва не переросшего в баталию, и рельефность в обрисовке его отдельных звеньев и эпизодов. В повествовании Рецу удается сохранять равновесие между характеристикой поведения протагонистов конфликта, действующих лиц второго плана и составляющей фон массы — толпы вооруженных шпагами и кинжалами вояк, с одной стороны, и группы парламентских магистратов, напряженно наблюдающих за развитием конфликта и в самые драматические его минуты бросающихся гасить его пламя — с другой. Событийный ряд, воспроизведение кратких, выразительных реплик действующих лиц, размышления Реца об их поведении — все это сменяется как в калейдоскопе, но при этом сохраняется цельность стремительного, и при этом ровного, повествовательного ритма. Так обнажается одна из наиболее существенных сторон художественного дара Реца.

Все современники Реца, писавшие о нем (в том числе и Ларошфуко, и аббат де Шуази в своих мемуарах) отмечают удивительный талант кардинала как рассказчика. «Мемуары» Реца наглядное тому подтверждение. Форма, избранная автором, — повествование, обращенное к живому адресату, становящемуся как бы непосредственным слушателем и своеобразным собеседником, усиливает эффект превращения письменного текста в речь-рассказ. С особенной очевидностью этот дар проявляется, когда на авансцену выходит вереница авантюрных приключений (например, история головокружительного побега Реца из заточения в замке маршала де Ла Мейере в Нанте).