Мемуары

Совсем по-иному отнесся Е. К. к «Запискам» Реца, снабженным к тому же добросовестным переводчиком Никанором Облеуховым неким предуведомлением, почерпнутым из французского издания и с хвалой отзывавшимся о Реце как о «друге народа» и борце за свободолюбивые идеалы. Содержание «Мемуаров» было очевидно чуждым собственным умонастроениям автора статьи «О литературной деятельности в Калуге». Однако свою антипатию он явно не решился выразить непосредственно, открыто, осудив само издание как таковое. Как мы увидим дальше, импульсы, побудившие приступить к изданию этой книги, исходили, вероятно, от весьма высокопоставленных и могущественных лиц. И автор статьи в «Калужских губернских ведомостях» должен был иметь представление об этом обстоятельстве и смириться с ним. Находясь в определенном затруднении, Е. К. выбрал компромиссный путь. Он уделил много места «Мемуарам», но весь свой разбор сосредоточил на выявлении недостатков перевода, подчеркивая архаичность слога, выделяя примеры чрезмерного буквализма, а иногда и случаев, квалифицируемых рецензентом как элементарные искажения смысла. Думается, что, если первые два упрека и справедливы (впрочем, проявления архаичности были неизбежны в тексте конца XVIII столетия в сравнении с литературными нормами послепушкинской эпохи), то с замечаниями третьего типа не всегда можно согласиться. Недооценивает рецензент и сложности, встававшие на пути переводчика, бравшегося воспроизводить на русском языке неповторимо самобытный, местами крайне лапидарный и местами сложно структурированный и неизменно образно-красочный стиль одного из крупнейших французских прозаиков всех времен. Так, например, рецензент издевается над тем, как Н. Облеухов переводит следующий пассаж: «Je ne me pouvais passer de galanterie; mais je la fis avec M-me de Pommereux, jeune et coquette, mais de la maniere qui me convenait; parce qu'ayant toute la jeunesse, non pas seulement cheux elle, mais a ses oreilles...» ¹⁰. У переводчика получилось следующее: «Без обхождения быть я не мог, говорит его эминенция, и имел я оное с госпожой де Помере, молоденькой кокеткою, пристойным мне образом, сообразуясь с тем, что она не только всею младостью стяжала, но младость и от ушей ее не отходила». Конечно, тут получилась неувязка. Камнем преткновения для Н. Облеухова послужил редкий фразеологический оборот «pendre a ses oreilles» (преследовать кого-нибудь, идти за кем-нибудь по пятам), к тому же видоизмененный на «etre a ses oreilles». Переводчик не понял его внутреннего смысла («потому, что вся молодежь не только толпилась у нее на дому, но и преследовала ее по пятам») и перелицевал его неуклюже и прямолинейно-буквалистски. Особенное негодование вызывает у рецензента манера переводчика воспроизводить по-русски французские фамилии. Действительно в этом отношении в переводе царит порядочный произвол: Лездигьер (Lesdiguieres), Скомберг (Schomberg), Вендом (Vendome), Елбиоф (Elbeuf), Рошефукот (Rochefoucauld) и т. д. и т. п. Рецензент, очевидно, хотел бы, чтобы переводчик в большей мере следовал фонетическому принципу и поточнее воспроизводил по-русски произношение фамилий. Однако и сам, хотя и пишет на пятьдесят с лишком лет позднее, допускает в этом отношении странные ляпсусы (например, упоминает о «графе Гаркуре», хотя по-французски эта фамилия пишется «comte d'Harcourt», т. е. здесь звук «h» не является «h. aspire» и не должен произноситься). Тем не менее, несмотря на весь свой скептицизм по отношению к «Запискам кардинала де Ретца», Е. К. вынужден отдать должное монументальности издания и усердию переводчика, так или иначе осилившему такую громаду.