Мемуары

Но хоть я непрестанно обдумывал способы, какими сам мог бы выбраться из Венсеннского замка, я не забывал также о тех, что могли принудить моих врагов меня из него выпустить. Аббат Шарье, выехавший в Рим на другой день после моего ареста, застал папу Иннокентия в гневе, чуть ли не в ярости, готовым обрушить кары на головы виновников злодеяния — участь кардиналов де Гиза, Мартинуцци и Клезля указывала ему, в чем состоит в подобных обстоятельствах его долг ⁶⁰⁶. Пылая гневом, он высказал все свои чувства французскому послу. Он послал архиепископа Авиньонского, монсеньора Марини, в качестве чрезвычайного нунция, добиться моего освобождения. Но Король, со своей стороны, заартачился. Он запретил монсеньору Марини продолжать путь далее Лиона. Папа побоялся подвергать свое достоинство и достоинство Церкви ярости безумца — такое выражение употребил он в разговоре с аббатом Шарье. «Дайте мне армию, — присовокупил он, — и я дам вам легата». Дать ему армию было трудно, однако возможно, если бы те, кому в этом случае следовало показать свою ко мне дружбу, не предали меня.

Из второго тома этого сочинения вы знаете, что Мезьер был на моей стороне благодаря дружбе ко мне Бюсси-Ламе; Шарлевиль и Монт-Олимп также должны были меня поддержать, ибо Нуармутье получил эти две крепости из моих рук. Вы знаете также, что этот последний предал меня, когда кардинал Мазарини возвратился во Францию. Надеясь оправдать себя, он твердил окружающим, что готов служить мне во всем и против всех, если дело коснется меня лично; и поскольку нет дела более личного, нежели арест, он открыто присоединился к Бюсси-Ламе, как только я оказался в тюрьме; вдвоем они написали письмо Кардиналу, которым объявляли, что принуждены будут взять крайние меры, если меня не выпустят из темницы. Три упомянутые крепости, неприступные в том случае, если они находятся в руках одной партии, имели значение весьма важное, ибо принц де Конде, объявивший, едва до него дошел слух о моем аресте, что ради моего освобождения сделает все, чего пожелают мои друзья, — принц де Конде предложил двум этим комендантам привести им на подмогу все силы Испании; ибо Франция из-за Англии, на которую она в это время отнюдь не могла положиться, должна была принимать в расчет Бель-Иль, которым владел герцог де Рец; ибо Бруаж и Бордо ⁶⁰⁷ все еще держали сторону Принца. Многие и теперь убеждены, что, принимая во внимание обстоятельства, мною перечисленные, а также многие другие, им подобные (так, например, находившийся в Бетюне виконт д'Отель несомненно склонился бы на мою сторону, если бы видел, что партия наша сильна), можно было затеять серьезное дело — иными словами, материи на него хватило бы. Беда в том, что не нашлось человека, который взялся бы эту материю кроить. Герцог де Рец был исполнен благих побуждений, но не способен к важному предприятию, да вдобавок его удерживали жена и тесть ⁶⁰⁸. Г-н де Бриссак, которому приказано было удалиться в свои владения, никогда не умел предводительствовать. Герцог де Нуармутье мог бы оказаться самым деятельным из них, но его с самого начала прибрали к рукам герцогиня де Шеврёз и Лег, которым Кардинал объявил прямо, что им придется держать ответ за поступки их друга, и, если он хотя бы раз выстрелит из пистолета, им не поздоровится. Нуармутье, который и вообще, как вы уже видели, был не слишком мне предан, уступил настояниям своих друзей и жены, отнюдь не бывшей украшением своего пола ⁶⁰⁹, и дал слово двору, что будет лишь делать вид, будто помогает мне, а в действительности помогать не станет; это свое обещание он сдержал. О сговоре Нуармутье с двором маршал де Вильруа сообщил г-же де Ледигьер на четырнадцатый день моего заключения. Нуармутье не оказал никакой поддержки защитникам Стене ⁶¹⁰, который Король осадил в эту пору; он отклонил все предложения принца де Конде и довольствовался тем, что продолжал заступаться за меня устно и письменно и палить из пушек, когда пили за мое здоровье. Ему было бы, однако, нелегко долго играть эту роль, останься в живых Бюсси-Ламе, человек умный и решительный, который сказал Мальклеру, присланному к нему моими друзьями: «Нуармутье хочет отделаться болтовней, но я заставлю его заговорить человеческим языком или выбью его из его крепости». Бедняга Бюсси-Ламе скончался в ту же ночь от апоплексического удара. Шевалье де Ламе, бывший при нем помощником, стал по смерти брата комендантом крепости; старший брат покойного, виконт де Ламе, в ней укрылся и до конца служил мне верой и правдой. Аббат де Ламе, наш общий двоюродный брат, состоявший моим камерарием ⁶¹¹, также остался в Мезьере и со всем возможным усердием защищал мои интересы, но эта крепость, бессильная без поддержки другой, бездействовала, и Мезьер, Шарлевиль и Монт-Олимп, сохраняя мне преданность, ничего для меня не сделали. Они обошлись мне, однако, в солидную сумму, которую герцог де Рец ссудил мне для содержания гарнизона. Впоследствии мне пришлось выплатить ее с большими процентами — теперь уже не помню их точную цифру.