Мемуары Дьявола

– Но кто же вы? – Ужас захватывал душу Луицци.

– Я бы хотел скрыть от вас мое имя, но не для того принял я смиренную жизнь, чтобы прятаться от стыда и унижения. Я аббат Сейрак!

И с этими словами, которые, казалось, окончательно добили Луицци, путник откланялся.

Едва он исчез из виду, как Луицци, вообразив, что снова стал игрушкой в руках Дьявола, вскричал:

– Сатана! Сатана, вернись!

И поскольку никто не появился, Луицци потряс колокольчиком. Сатана предстал перед ним.

Облик, который он принял на этот раз, устрашил Луицци еще сильнее, чем облик Акабилы. Барону показалось, что перед ним стоит господин де Серни. То был он, его фигура, жесты, осанка. В первый момент от удивления барон не мог понять, то ли он спит, то ли перед ним Дьявол, то ли сам граф. Наконец он решился заговорить, кто бы ни был его собеседник.

– Вот и вы, – сказал он.

– Да, я.

– Что вам угодно?

Дьявол усмехнулся, затем спросил:

– Вы меня не ждали, господин барон?

– Да, я звал тебя, раб. – Арман наконец узнал Дьявола по его зловещей ухмылке.

– И я явился, хозяин.

– Почему в таком виде?

– Потому что он может мне понадобиться.

– Так же как тот, с которым ты только что расстался?

– Только что? – удивился Сатана. – Я не видел тебя со вчерашнего вечера.

– А кто же тот человек, который ушел отсюда?

– Как? Ты не узнал аббата Сейрака, бывшего любовника маркизы дю Валь?

– Но разве это был не ты, в его обличье?

– Ах да, нынче ночью, на орлеанской дороге. Да, это правда, я позаимствовал его костюм, потому что добрый поп очень хорошо закутался, а я ненавижу холод.

– Разве не ты был в дилижансе?

– Нет, я никак не мог, священник был уже там вместе с поэтом, а места хватало только для троих.

– И не ты рассказывал эту жуткую историю?

– Я никогда не болтаю о своих делах.

– Но эта история – правда?

– Так написано.

– Ты можешь раз в жизни ответить ясно?

– Я не понимаю, что ты имеешь в виду под словом «ясно».

– Правдива ли эта история, ответь, да или нет.

– А что ты имеешь в виду под словом «правдива»?

– То, что рассказывал аббат, случилось на самом деле?

– И да, и нет! Да, для тебя, который наивно верит в нее, нет, для тех, кто, как глупцы, сочтут ее сказкой.

– Но, в конце концов, независимо от моей или чьей бы то ни было веры, какова правда?

– В те времена говорили, что Солнце вращается вокруг Земли, и это было правдой, сегодня вы верите, что Земля вращается вокруг Солнца, и сегодня это правда.

– Но из этих двух что-то правда?

– Возможно, если только правда не лежит где-то посередине.

Луицци понял, что ему не удастся заставить Дьявола сказать то, что тот не хочет говорить, и он задумался одновременно об упрямстве Дьявола, который не хотел пролить свет на то, что волновало его, и о случае, благодаря которому ему в этом странном путешествии встречались те, с кем он уже сталкивался когда-то в жизни.

Барон вдруг осознал, что вокруг него происходит борьба между Дьяволом и неизвестной силой, которая, казалось, хочет спасти его. Священник, оказавшийся у него на пути и предупредивший его о приближении рокового часа, не служил ли он, сам того не сознавая, орудием в руках этой силы? И не был ли человек, вернувшийся через покаяние на путь истинный после того, как пал столь низко, не был ли он примером, на который указывал ему чей-то перст?

Размышления барона прервались, надо было возвращаться в дилижанс, но теперь Луицци хотел спокойно все обдумать, не испытывая на себе постороннего влияния, и потому он приказал Дьяволу:

– Оставь меня.

– В данный момент это невозможно.

– Как, – возмутился Луицци, – а если я не хочу тебя слушать?

– Заткни уши.

– Будто я не знаю, что твой голос проникает сквозь самые мощные препятствия!

– На этот раз все будет иначе, я буду говорить не для тебя.

– А для кого же?

– Для твоего попутчика.

– Поэта?

– Да.

– И что же ты хочешь ему рассказать?

– Два анекдота. Один, чтобы он написал роман, который будет ужасающим; другой – чтобы он совершил подлость. И, однако, из первого анекдота можно сделать доброе дело, а из второго – прекрасную комедию.

– А откуда ты знаешь, что он выберет зло?

– Я знаю человека и знаю людей, я знаю, что твой век любит уродливые картины и пренебрегает подлинным искусством.

– И что это за анекдоты?

– Ты можешь их послушать.

Так переговариваясь, они подошли к дилижансу и заняли два последних свободных места.

– Так, так, – сказал поэт, увидев Луицци, – и что вы сделали с нашим рассказчиком?

– Я отпустил его к его пастве.

– Как? – изумился поэт. – Так то был кюре?

– Да, кюре из этой деревни.

– Черт возьми, для священника он рассказывает странные вещи, он знает очень поучительные баллады.

– Вы говорите об аббате де Сейраке? – вмешался Дьявол в их разговор. – В таком случае я знаю балладу, которую он вам поведал, он знает только эту историю и рассказывает ее всякому встречному, ни дать ни взять оратор от оппозиции, который произносит одну и ту же речь, или министр, который вечно дает ему один и тот же ответ.

– Однако в ней есть кое-что для хорошей драмы, исключая скачку с трупами, – сказал поэт. – Я подумаю над этим.