Мемуары двоечника

— А вы знаете, что попугая вначале называли «папагал», что значит «папский петух»? В Ватикане в Средние века жило много ручных и разговорчивых попугаев. Иные говорили на многих языках! Была там и особая должность — «смотритель попугаев» (кстати, вы об этом знали?).

Тяжкое бремя странствий «Путешествие натуралиста»

Сюжет получился замечательный, и рубрика Любимцева закрепилась в программе.

А потом грянул финансовый кризис 1998 года. В вихре событий прилетел большой медный таз и накрыл программу «Живые Новости». И все же «Живые Новости» на то и живые, что уничтожить их полностью кризис не смог. Живой росток долго и мучительно пробивался сквозь финансовые неурядицы… и возродился!

Появилась программа «Путешествие натуралиста».

И началась эра странствий и эпоха великих открытий.

Про путешествия с «натуралистом» (Пашей Любимцевым), с «Охотниками за рецептами» (Любой Полищук и Сережей Цигалем), с «Хочу знать» (Мишей Ширвиндтом) я когда-нибудь напишу отдельную книгу. Уж очень много разных историй, смешных и не очень, произошло за пятнадцать лет постоянных поездок.

Одной историей я все же поделюсь, так как она связана и с театром, и с телевидением, и с нашей слегка парадоксальной жизнью…

Из жизни или из придуманного?

Мы снимали сюжет для программы «Хочу знать». Речь шла о появившейся недавно в Москве сети мужских парикмахерских. (Вы наверняка обращали внимание на трехцветный красно-сине-белый фонарь, крутящийся в витринах этих салонов. Оказывается, в давние времена виртуозы ножниц и бритвы не только стригли и брили мужчин, но и занимались лечебным кровопусканием.)

Брил меня элегантный юноша по имени Рудольф. Сюжет сняли, все секреты раскрыли, и я стал ходить к Рудольфу стричься — благо, что парикмахерская находилась в двух шагах от дома.

Однажды я выхожу из Театра сатиры и встречаю Рудольфа, направлявшегося к метро. Ну, как водится:

— Здрасьте!

— Здрасьте!

И разошлись.

Через месяц сижу у него в кресле, стригусь. Вдруг Рудольф спрашивает:

— Помните, вы вечером выходили из театра? Вы были на премьере?

— Да, — говорю, понимая, что он хочет попросить билет (обычное дело).

— А вы часто бываете на премьерах?

— Ну, так… стараюсь.

— А вот я никогда не был ни на одной премьере, — задумчиво (нет, это наречие к нему не подходит)… просто говорит Рудольф.

И тут я начинаю понимать, что под премьерой он подразумевает неведомое ему слово «спектакль».

— Вы имеете в виду спектакль? — на всякий случай спрашиваю я.

Смотрит — не понимает.

— Я всегда хотел узнать, — продолжает он, — в театре говорят из жизни или из придуманного?

Я был в шоке! (Так говорят не менее интеллектуальные барышни по любому поводу, например, если пошел дождь или разрядился телефон.)

Но тут, согласитесь, для шока было достаточно оснований. Юноша окончил среднюю школу, учился на стилиста у самого Зверева, работал в модном салоне в центре Москвы… и вдруг, «из жизни или из придуманного»!

Если вы не поняли, он хотел спросить, импровизируют актеры на сцене или играют по сценарию.

Я смотрел на Рудольфа округлившимися глазами, пытаясь понять, как надо на это реагировать… и, наконец, выбрал единственно возможный вариант ответа:

— Из придуманного, — сказал я.

Рудольф остался доволен, а я перестал у него стричься. Нет, не потому, что он нанес мне эстетическую травму, просто я испугался, а вдруг он спросит:

— Вам только волосы укоротить, или вместе с головой?..

А если не спросит?..

Отцы и дети

«Семейный столик»

С годами постепенно начинаешь понимать, что проводить время с родителями — это не так уж и страшно. Сначала — терпимо, потом — вполне ничего и наконец — замечательно.

Так, вероятно, происходит процесс взросления. От мечты о фрифлэте, когда родителей нет дома и ты отрываешься с друзьями, до сбегания от тех же самых друзей, чтобы потусоваться с родителями.

Конечно же, эта трансформация очень субъективна: у кого-то переход из родственников в друзья и вовсе не происходит. Но в моем случае обошлось, и даже больше того: мои дети, Саша и Андрюша, стали дружить с родителями, с дедушками и бабушками гораздо раньше положенного срока.

Я имею в виду период злобного тинейджерства, когда весь взрослый мир становится твоим врагом, а в друзьях ходят только гормоничные (от слова «гормон») однокашники.

Отцы, дети и Е. А. Чайковская

Андрей как-то проскочил эту жизненную фазу, а у Саши конфликт поколений проявлялся только в одном — на все вопросы она отвечала двумя словами:

— Как твои дела, Сашенька? — спрашивал дедушка.

— Нормально.

— Саша, поешь, пожалуйста! — требовал я.

— Разберусь.

Мы, конечно, негодовали, орали… но в результате у Саши все стало нормально и она во всем разобралась.

Более того, наследственную традицию ведения застолья она впитала уже в младенчестве, с молоком… отца. Хотя все же нет, с молоком деда.