Мемуары Эмани

На следующее утро просыпаемся и слышим возбужденные голоса. Верите, на чужих грядках лежали почерневшие за ночь всходы. Замерзли арбузные побеги. Мужчины ходили с траурными лицами, их можно было понять. Работали в долг в надежде на заработок. Тут уже не до шуток, конечно. Первомайские праздники, а все ходят в трауре. Дима говорит:

– Они так смеялись надо мной, а я сейчас даже радоваться не могу, что сохранил свой урожай.

И стали к нему бегать с вопросами, что делать дальше, а он помогал советами научными. Три раза той весной били заморозки по корейским надеждам. Сгорал в холодах весь урожай.

Что я вынесла с поля из того периода вместе с урожаем?

• Никто тебя не подгоняет. Твой участок – работаешь ты или не работаешь, никого не волнует.

• Никто тебе не помогает. Твой участок – делай, как хочешь.

• Никто тебе не доверяет. Даже советовать боятся, а вдруг совет навредит.

Этика поведения на поле: «Не лезь к другим членам бригады, не смотри в их сторону».

Для работы на поле мы нанимали людей, которые искали сезонные работы. Чаще всего это были бездомные. Все они в прошлом были кем-то. С Колей, бывшим ювелиром, даже сблизились. В день зарплаты повезли его в магазин, одели, обули и с напутствиями отправили восвояси.

Верите, ровно через две недели он вернулся назад. В лохмотьях и босиком. Виновато потупил опухшее лицо и развел руками:

– Григорьевич, сам понимаешь, не удержался, пропил все, возьми на работу.

Ничего им не нужно было: ни еды, ни чистой постели в теплом доме, ни семьи. Они рвались на свободу, которая была понятна только им. Где-то там, внизу принятых обществом человеческих понятий, существовал их особый мир с другим видением и другими отношениями.

Нам, цеплявшимся за привычное, не дано было понять их свободы. Жить так, как им хотелось, пить с тем, с кем хотелось, есть то, что хотелось. Отбросы или свободные души? Но они не потеряли способность жалеть других и сопереживать.

Моя мама находила с ними общий язык. Они работали на совесть и очень жалели ее. Купила как-то для работников дешевые алюминиевые ложки. Вечером они отказались ужинать:

– Ольга, ты что нас так опускаешь? Дай человеческие ложки!

– С ума сошли? Где я вам сейчас куплю новые? Чем они вам не нравятся? – возмутилась в ответ мама.

Оказывается, ложки были бракованные – с дырочкой на ручке, меченые. Такие ложки в тюрьмах давали тем, кто выполнял роль женщины. Пришлось все-таки покупать новые.

В каждый сезон разные работники жалели маму, не убегали от нее и работали на совесть. Какой же надо было быть, чтобы у бомжей вызвать уважение к себе?

* * *

Я встала и опустила ноги с топчана на земляной пол. Подумала, что это сон, но проснулась окончательно, когда услышала всплеск воды. Боже, все вокруг плавало.

Мы выбежали на улицу. В лунном сиянии серебрилось поле, залитое водой. Казалось, что это безбрежное море. Муж не перекрыл вечером воду для полива, за ночь затопило и поле, и дороги. Утром соседи развели руками: бывает.

Только подсохли следы наводнения, а мы опять удивили бригаду.

Я научилась гнать самогон, как поселковая баба Муся. Нет, я гнала лучше нее, чистый спирт горел синим пламенем. Рецепт не выкладываю, вам это не надо.

Ночью муж решил проверить, как работает самогонный аппарат. Приоткрыл крышку, чего делать нельзя, раздался сильный хлопок, и спиртовые пары загорелись. Пламя вмиг перекинулось на Диму, который закрутился на месте как волчок и нырнул под одеяло. Я удивилась, что он спрятался. Потом он тоже удивился моему незнанию: «Я кислород перекрывал, чтоб огонь на себе потушить. Или ты хотела, чтобы я сгорел?»

Мама кричит мне:

– Одеялом накрой бидон и газовую плиту!

Я схватила сына и выскочила на улицу, забыв обо всем от страха.

Оглянувшись, увидела, как мама с одеялом в руках обхватила пылающий бидон и перекрыла газ. За тонкой стенкой из рубероида стояли еще два баллона со сжиженным газом, могли и они вспыхнуть.

Обожженного мужа повезли в больницу за двадцать километров. Пока врач осматривал его и перевязывал, я молилась богу под вой ветра, чтобы он остался жив.

Через две недели, как по графику, у нас случилось еще одно происшествие. Мы ехали по скоростной трассе. Вдруг услышали шипение в багажнике, газовый баллон раскрутился. Дима еле закрутил вентиль и обморозил ту же руку, которую обжег при пожаре.

Приехали домой, тут раздается звонок телефона. Звонит свекровь – мать Димы:

– Как у вас дела? Сны плохие снятся, срочно приезжайте ко мне.

Она уже сбегала к какой-то гадалке, которая сказала:

– Летал прежде, как стальная птица в небе, сейчас он на земле. Чтоб не сомкнулись небо и земля, надо…

Пришлось нам выполнить то, что она велела, чтобы отвести беду.

В цветущей степи мы нашли родник с ключевой водой, сварили на этой воде паби, поклонились на все четыре стороны, оставили кашу и ушли, не оглядываясь.

* * *

Четыре года мы жили в степи по шесть месяцев. Я уволилась из школы, а муж ушел на пенсию в тридцать шесть лет с огромным летным стажем за плечами.

Каждое утро я встречала рассвет в поле. До чего же отзывчивая и благодарная была земля, все труды возвращала сторицей.